– Извините, но я не пью.
– Болеешь?
– Почему сразу «болеешь»?
– Если не пьешь, значит, болеешь или беременна. Если не первое, то второе, –
прищуривает глаза, понимаю, что следит за моими эмоциями на лице, а я, словно
пойманная на вранье, смотрю на Никиту с широко распахнутыми глазами. Он
хмыкает, присаживается напротив меня. Сердито сверкаю глазами, скрещивая на
груди руки.
– Знаете, вас это не должно касаться. Это мое личное дело, почему я не пью.
Может, у меня аллергия на алкоголь, – возмущенно смотрю на Никиту, он задумчиво
изучает мое лицо.
– Тебе хоть восемнадцать есть?
– Это не ваше дело, сколько мне лет.
– Послушай Аня, я не знаю, какую ты наплела историю моей матери, но мне
хватает ума сделать свои выводы. Допустим, тебе восемнадцать есть...
– Мне двадцать, если вас так волнует мой возраст. У меня есть профессия, но
в Москву я приехала по личному делу. Это все, что вы должны знать, – у меня от
гнева горит лицо. Я вспоминаю Диму с девушкой и злюсь еще сильнее.
– Поматросил и бросил? – иронично ухмыляется, я вскакиваю на ноги, рука
чешется, чтобы залепить ему пощечину, но сжимаю кулаки.
– Не ваше дело, Никита, не знаю, как вас там по батюшке, – прохожу мимо
мужчины, он хватает меня за запястье.
Я удивленно смотрю на наши руки, потом в карие глаза. Мое настроение и без
того нестабильно. Сейчас гнев растворяется, уступая место полной растерянности.
Почему так? И прикосновение Никиты не раздражает, а волнует. У него огрубевшая
кожа на ладонях, хватка сильная, но не причиняет боли. Мне хочется понять, что
со мной происходит, понять, почему карие глаза вдруг стали темнеть, а потом
Никита все же отпускает руку и отводит глаза в сторону.
– Извини. Действительно, не мое это дело, – встает и оставляет меня одну на
кухне с бурей в груди.
Аня
Еще раз проверив наличие денег, посмотрела расписание поездов. Вздохнув,
набираю мамин номер телефона. Нужно ее как-то морально подготовить, чтобы
следующий разговор с глазу на глаз вышел менее эмоциональным.
– Да, Аня, – голос мамы глухой, уставший. Я чувствую укол совести. Вчерашний
странный разговор с Никитой окончательно меня убедил, что задерживаться в
Москве нет смысла. Нужно ехать домой и заниматься собой, готовиться к появлению
на свет малыша. Я умом понимаю, что через некоторое время у меня будет ребенок,
но до конца не осознаю, что меня ждет впереди. Будущее настолько смутно и
страшно, порой я трусливо прячусь под одеяло, надеясь, что с первыми лучами
солнца все мои проблемы рассеются. Увы, новый день наступал, проблемы остались
прежними.