- Анюта,
это я… Я пришел за тобой, как и обещал… мне сказали, что черные
люди хотят увезти тебя в свою страну, - сейчас он уже говорил с
кем-то другим; иным сделалось и его лицо, черты которого
смягчились. – Я ведь искал тебя. Где ты, Анюта? Я видел тебя…
Почему ты мне не отвечаешь? Ты все еще у них? Они держат тебя? Тебе
плохо?
Голос его
становился все тише и тише. Наконец речь превратилась в невнятное
бормотание, а вскоре и сменилась тишиной. Парень, сделав еще
несколько шагов, вдруг, рухнул на землю.
Подбиравшиеся к нему партизаны нашли незнакомца уже в
бессознательном состоянии. Спрашивать его о чем-либо было
бесполезно. Командир разведывательной группы в бессилии лишь
скрипнул зубами. Плохо было, что о нападении на немецкую колонну он
так ничего у не узнал. После немцев здесь оставалось много такого,
что могло пригодиться партизанскому отряду. Одних только карабинов
в исправном состоянии он насчитал больше двух десятков штук. К ним
имелось много патронов. К тем гранатам, что они нашли, наверняка
можно было добавить еще столько же, а может и больше. Про консервы
вообще можно было не говорить. Продовольствие нужно было, как
воздух.
- Черт
побери! – выругался Алексей сквозь зубы. – Что теперь с этим
малахольным делать-то? Нужен и он, и оружие, и продовольствие.
Батька, если только узнает, что мы консервы оставили, с нас три
шкуры сдерет… Ладно, сделаем так, - продолжил он после некоторого
раздумья. – Делайте носилки. Этого потащите. Пусть с ним батька сам
потолкует. Коли наш он, сам все про эту колонну расскажет. За плечо
по карабину повесьте. Я же сидор с гранатами и консервами потащу.
Надеюсь, допру… Чую, все равно придется сюда еще раз
наведаться.
Пока его
товарищи мастерили носилки, Алексей вдумчиво и неторопливо обыскал
лежавшего на земле незнакомца. Сейчас ему была важна любая
информация о нем. Измазанная в грязи шинель парня оказалась
латанной – перелатанной. В ее карманах была всякая мелочь, что
нередко встречалась у военного человека – горсть винтовочных
патронов, крупицы махорки, замотанная в замызганную тряпочку соль.
Все найденное командир отложил в сторону.
- О,
гимнастерка, - обрадованно пробормотал он, когда расстегнул шинель.
– Наш, значит. Вот и красноармейская книжка, - из нагрудного
кармана он вытащил полуобгоревшую книжечку, на первом листочке
которой читались лишь некоторые слова. – Не разобрать ничего
толком… Имя Кирьян, вроде. Фамилии не видно… Ладно, главное,
свой.