– Меня тут братки еще ищут…
– Может, найдут, – говорю.
– Ты че? Найдут, мне, считай, хана.
Не понимаю. Говорю:
– Ну, может, не найдут.
Он смотрит в окно – где метель чуток поутихла, но продолжает бесчинствовать.
– Ну… спасибо, мил человек. Пойду я…
Спохватываюсь. Пытаюсь удержать.
– Куда же ты… в такой-то снегопад.
– Да ничего… не привыкать. Там, говоришь, Москва?
– Там должна быть.
Набрасывает куртку. Сжимает мою руку. У них кланяться не принято, у них пожимают руки. Выходит. Жужжит что-то внутри бенца, вертятся колеса, гонят бенц – вперед, в метель, в снег.
Куда он в такой снегопад…
Закрываю дверь, зажигаю лампаду, читаю Отче Наш, осеняю стены крестным знаменем – как всегда, когда в дом приходят бесы. Ничего, так-то они смирные, людей не трогают, только одеты не по-нашему и говорят чудно. Еще вижу, как он несется на своем черном бенце – в снег, в метель, как за ним несутся другие, целятся, не то из ружья, не то не пойми из чего…
Сколько их, куда их гонят, что так жалобно поют?
Домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают?
И сил нет – молчать, окунаю в чернильницу перо, пишу, быстро, бегло, ч-черт, кляксу посадил, хватаю новый листок…
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной тишине
Визгом жалобным и воем
Надрывая…
Куда они в такую метель…
Откуда они – в такую метель…
И едут, торопятся куда-то, по заснеженным дорогам, за холмы, где виднеются за снегопадом силуэты огромных зверей – мохнатых, рослых, – и всполохи костров…
Бывает.
Когда такой снегопад…
Бензин кончился некстати, он всегда некстати кончается. Вроде бы заправлял бак только что, а Ленд Ровер уже выдохся, устал, захрипел, зафыркал. Вот так, еще спасибо, что не посреди пустыни, а на улице какой-то деревушки, больше похожей на мираж. Каменные кубики домов, белые простыни на окнах, темные люди в белых одеждах. Сухой старик на крыльце жевал персик. Я вышел из машины, поискал лица поприветливее. Не нравятся мне азиаты, в них как будто горит неясный огонь.
– Здравствуйте, – я подошел к группе молодых парней, сбившихся у крыльца, как лошади, – у меня машина…
И замолчал, глядя в черное дуло автомата. Оно появилось как из ниоткуда, как жало пчелы. Совсем рядом. И люди, в которых горит огонь.
– Привет и ты, коли не шутишь, – они улыбались, кажется, им было весело, – с чем пришел?