– С этими героями-добровольцами вы должны удерживать форт, пока подойдут основные части, – сказал он. – Мы движемся им навстречу, в сторону леса…
(Никаких «основных частей» не было, и Вальхейму это было слишком хорошо известно).
– Согласно последним донесениям, – продолжал главнокомандующий, – они в пяти днях от Города.
– Пяти дней мне не продержаться, – возразил Вальхейм.
– До последнего! – провозгласил главнокомандующий, не расслышав возражения. – Вот ваша задача, капитан! Держаться до последнего! Идите, капитан. Это приказ.
И Вальхейм подчинился. Его послали на смерть для того, чтобы ахенская армия успела отступить. Потому и дали добровольцев.
Пятьдесят человек. Все они остались лежать у Черных Ворот. Завоеватели пленных не брали.
Рядом с Вальхеймом отстреливался один из этих новобранцев, не такой бестолковый, как остальные. Солдатик был молоденький и очень старательный. Сквозь дым битвы Вальхейм видел его сосредоточенное смуглое лицо с упавшей на глаза вьющейся прядью.
Последние минуты форта показались капитану бесконечными, точно они повисли меж времен и растянулись на часы. Хотя на самом деле все произошло очень быстро.
В ворота ударили тараном, и створки подались. Прежде, чем броситься под прикрытие выступа крепостной стены, Вальхейм машинально поискал глазами своего соседа – скорее по привычке, чем из иных соображений.
Парнишка лежал, уткнувшись лицом в вытянутые руки. Вальхейм оттащил его за выступ, и в тот же миг ворота рухнули и придавили двоих ополченцев. Из-под тяжелого, обитого железом дерева остались торчать уродливо вывернутые ноги.
Крича и грохоча сапогами по гулкому железу поверженных ворот, в форт ворвались Завоеватели. Бегло осмотревшись по сторонам и добив торопливым выстрелом раненого, они бросились к приземистой квадратной башне, где были склады оружия и припасов. Один из захватчиков, рыжий, со всклокоченной бородой, в плотном кожаном шлеме, вдруг остановился, метнулся в сторону и резко сказал что-то на своем языке. Ему ответил невнятный голос; Вальхейм понял, что говорит кто-то из ахенских ополченцев. Рыжий засмеялся. Донесся одиночный выстрел. Потом больше никто не стрелял.
Капитан нагнулся, ощупал парнишку, и когда тот тихонько застонал, закрыл ему рот ладонью. Лучше бы ты оказался мертвым, дружок, подумал Вальхейм и взвалил солдатика себе на плечи. Будь раненый потяжелее, Вальхейм, возможно, бросил бы его, но парнишка оказался легким, как ребенок. Сквозь мокрую от пота рубашку проступали острые лопатки.