Еще раз оглядевшись, Вальхейм побежал к воротам и едва не споткнулся о ноги убитого ополченца. Капитан был уверен, что сейчас его обнаружат и пристрелят, и когда он очутился за воротами, никем не замеченный, это показалось ему чудом.
Отдышавшись, Вальхейм свернул на Третью Морскую.
Не успел он пройти по улице и двадцати шагов, как башня взлетела на воздух. Вальхейма отбросило к невысокой каменной ограде, из-за которой выглядывал верхний этаж дома с балконом и круглым чердачным окном. От удара Вальхейм закашлялся, потом обтер рот ладонью, тряхнул головой и пнул ногой ворота, висевшие на одной петле. Ворота упали, и капитан беспрепятственно проник во двор.
Его обступила тишина. Жители покинули этот дом, как только Завоеватели начали обстреливать форт и несколько ядер разворотило два дома по соседству. По периметру двора росли липы. Между деревьев на веревке все еще висело белье. Оно успело запачкаться. Желтые и бурые листья лежали на земле и ступеньках крыльца.
Вальхейм опустил раненого на землю и тяжело рухнул рядом. Пронзительно звенело в ушах от хрустальной тишины. Тишины, которая всегда сопутствует осени, что бы ни творилось в беспокойном мире людей. Вальхейм закрыл лицо руками.
Солдатик застонал, сильно вздрогнул и пошарил вокруг себя, как будто искал что-то в опавших листьях. Вальхейм отнял ладони от лица и бросил на него недовольный взгляд. Идти сейчас по городу опасно – в районе Морских улиц полно Завоевателей. Нужно дожидаться ночи и пробираться к дому, в центр Ахена. Анна-Стина разберется.
Подумав о сестре, Вальхейм поморщился, как от боли: она, конечно, слышала взрыв и уж наверное догадалась, что он означает. Ладно, потерпит до ночи. А к ночи он вернется. Если только кто-нибудь из Завоевателей не услышит стоны и не явится сюда поглядеть, кто же это тут прячется…
Поймав на себе сердитый взгляд Вальхейма, парнишка изо всех сил сжал кулаки. Вальхейм оторвал рукав от своей рубашки и завязал пареньку рот. Поясом связал ему руки, поглядел в мутные светлые глаза и сказал:
– Ночью уйдем отсюда. Терпи и молчи.
Глаза раненого закрылись. Вальхейм забросал солдатика листьями, сел рядом, положил на колени свой армейский карабин и стал ждать темноты.
Вальхейм знал, что до дома, пока светло, ему не добраться. Даже если он оставит здесь раненого и уйдет один, шансов почти нет: он покрыт пылью и копотью, рваная одежда запачкана кровью.