Шар в груди раздулся до гигантских размеров и Витя тяжело вздохнул. Ему захотелось прикоснуться щекой к Маринкиным хвостам и вдохнуть их запах.
В комнату заглянула мама:
– Не спишь?
– Мам?! – Витя посмотрел ей прямо в глаза. – Можно я сегодня в школу не пойду?
– С чего это? Ты не заболел, сокол?! То-то я слышу – всё утро вздыхаешь. – Мама присела на край кровати и торопливо приложила тёплые губы к Витиному лбу. – Температуры вроде нет.
– Да я не болею!
– Опять с Гошкой подрались?!
– Да не дрались мы с Гошкой! Просто… ну, можно не ходить сегодня?
Мама внимательно осмотрела Витины глаза, ощупала горло. Зачем то пробежалась пальцами по его волосам.
– Что с тобой, сынок?
– Да так… – Витя опять вздохнул, перевернулся на живот и, подперев подбородок кулаком, уставился в окно. – Нужно!
За окошком ярко светило весеннее солнце, шелестела трава, и звонко чирикали воробьи. Через открытую форточку комнату наполнял густой запах распустившихся за ночь черёмух. Тёплый ветерок покачивал край белой тюли. Мама смотрела на стриженый затылок сына и тревога на её лице постепенно сменялась доброй теплой улыбкой.
– Агха-а!! – Дворничиха Баба Маша неслась, как в последнюю атаку. – Вы шо это тута гхадите? А?!
Двое подростков, мальчик и девочка сидели на корточках, лицом друг к другу, улыбались и рисовали мелками на асфальте.
«Не убегают!» – Думала Баба Маша. – «Совсем наглость потеряли!»
– Я кому гховорю? А?! А, ну!! – Баба Маша взмахнула метлой.
Дети встали. Их взгляды стали серьёзными. Они вскинули подбородки, сощурили глаза и поджали губы.
– Вы шо гхадите, я спрашиваю, тута!? Это вот шо? – Баба Маша ткнула метлой в лицо женщины, нарисованное на асфальте.
Голову женщины покрывала вуаль. Из-под вуали тонкими вьющимися нитями опускались волосы. Отдавало средневековьем. Притягивал взгляд женщины. Казалось, что она смотрит сквозь вас, уносясь мыслями куда-то далеко-далеко в будущее. Её плечи открыты, а ниже белым мелком была намечена тонкая полоска, разделяющая грудь. За спиной женщины прорисовывался необычный пейзаж. На этом работа над портретом была прервана.
– Это шо за гхадость вы тута устроили, а? А дальше, шо – сиськи? А потом…, потом, что я вас спрашиваю?! А?! Блядей гхолых рисовать мне тута?! Ах, вы ссучата недоношенные. Ещё женилки не обросли, а туда же, баб гхолых рисовать! И гхде-е?! – у подъе-езда! На-ате, люди добрые, любу-уйтися на эту страмату! Да?! – Баба Маша снова взмахнула метлой. – Я вас спрашиваю!!