– Ты чё делаешь?!
Водка встала в горле. Продавив её внутрь, Алымов прохрипел:
– Что …, ппростите?
– Я говорю, куда тычешь?
– Ну, чё такое? – рядом завозились ещё два огурца. – Только уснули!
– Этот в меня вилкой тычет! – пискнул первый.
– Что-о?! – теперь уже все три огурца впились глазами в Алымова.
Вилка со звоном упала на пол. Перцы вздрогнули, прижались друг к другу, и заорали:
– Помогите! Едя-ат!!
– Пусть только попробуют, – помидор выдвинул нижнюю челюсть. – Рассолом залью!
– А, я с зубами!! – прыгал чеснок.
– А, нас больше! – пищали маслины.
Лист салата поёрзал-поёрзал по блюду и захрапел.
Глаза Алымова наполнились ужасом. Он вскочил, опрокинув стул, и бросился в номер собирать вещи.
Щёлкнул секундомер.
– Две минуты, тридцать секунд. Рекорд дня, господа. Кто следующий?
– Я. – Парнишка, с глубоко посаженными глазами поднял руку.
В баре наступила тишина. Компания за сдвинутыми столами склонилась над планом гостиницы.
– Давайте из пятьсот шестьдесят первого.
– Не. У него больное сердце. Лучше толстуху из двести десятого.
– Хорошо. Вызываем.
Все откинулись на спинки стульев, взялись за руки и закрыли глаза.
Утром Витя открыл глаза и почувствовал – всё изменилось! Всё изменилось в нём, и мир вокруг стал другим. И всё потому, что сегодня ночью ему приснилась Маринка. Маринка Гаврикова – чистюля и отличница, с которой они вот уже пять лет учились в одном классе, и на которую он не обращал особого внимания до самого сегодняшнего утра.
Он лежал, заложив руки под голову, смотрел в белёный потолок и прислушивался к тому, что происходило внутри. А внутри, в самой середине груди, всё раздувался и раздувался горячий воздушный шар. От него разливалось тепло, и тело становилось лёгким как перо, готовое взлететь при малейшем дуновении.
Перед глазами плясали два пышных хвоста, всегда пахнущих чем-то приятным, и опускающихся до самых Маринкиных плеч. Золотистые и блестящие, аккуратно перетянутые двумя белыми капроновыми бантами, они плавно покачивались, касаясь её, чуть оттопыренных, просвечивающихся на солнце ушей. Они падали на её локти, когда она, склонившись над тетрадкой, старательно выводила авторучкой большие круглые буквы. Они порхали как две большие бабочки, когда на уроке физкультуры Маринка неслась по беговой дорожке стадиона раскрасневшаяся, с каплями пота на лбу, со сверкающими глазами, хрупкая и обтянутая спортивной формой.