– Хм, на пятом месяце, – заметил Платон, – в чем причина?
– Видимо, личная неприязнь руководителя, который заставил написать ее уход по собственному желанию.
– Фамилия?
– Шарапов.
– Твою ж мать! – неожиданно вскипел Платон так, что Смольная в страхе отскочила на шаг назад и уставилась на него дикими глазами. – Извини, я не хотел. Пригласи ее ко мне, это возможно?
– Да-да, конечно! – обрадовалась Евгения. – Чего проще, она как раз разбирает дела с бухгалтерией и получает расчет. Я позвоню ей.
Минут через пять перед Платоном предстала небольшого роста белокурая девушка. Он даже кофе не успел допить.
– Напомните, пожалуйста, как вас зовут? – стараясь быть тактичным, поинтересовался он.
– Ланская Ирина, – представилась девушка. Ее глаза слишком устали, и, возможно, еще недавно проливали слезы, поэтому она избегала смотреть на свет, постоянно жмурясь.
– Ирина, хорошо. Расскажите, как все произошло?
Как и ожидалось, ничего нового Платон не услышал, разве что формальную часть увольнения – ей оказалась путаница с какими-то дополнительными соглашениями к одному контракту, касающемуся академии наук. Их попросту не нашли в электронном виде, тогда как оригиналы сгорели в машине – заместитель начальника отдела попал в аварию. Шарапов свалил весь груз ответственности на Ланскую, руководствуясь, с ее слов, исключительно на личностной неприязни, ведь она никак не могла относиться к этому инциденту – даже формально можно было доказать, что именно в то время, когда готовились злополучные соглашения, она лежала в больнице на сохранении. Более того, среди сотрудников отдела ходил упорный слух, будто именно Шарапов занимался их заготовкой, ведь никто другой этих соглашений и в глаза-то не видел. Больше слов для Платона не требовалось. Он без особых колебаний поверил пострадавшей девушке. Со стороны это выглядело бы настороженно, но, во-первых, он достаточно хорошо знал Шарапова для того, чтобы понять, какую мерзость тот являл, и, во-вторых, для Платона была весьма значительна позиция Смольной.
– Вас не уволят, мое слово, – после некоторых раздумий, но не особо долгих, дабы не пугать без того расстроенную Ланскую, произнес он. – Возвращайтесь сегодня домой, и отдохните до конца недели, а в понедельник на работу.
Ланская внезапно вспыхнула от радости как майский цветок, дождавшись долгожданного утреннего солнца, но потом вновь опустила глаза, погаснув, словно нежный бутон опалил свои лепестки.