Зато после
стрелковых состязаний обозлённое рыцарство дало волю своему гневу!
Штандарты и даже шатры оборотней буквально растоптали несущиеся
сплошной вереницей всадники, которые с ходу лупили копьями в их
щиты. Ветхие подставки рухнули от первых ударов. Поэтому перед
каждым новым сквайрам приходилось крепить их подручными средствами.
Щиты то и дело подлетали, под крики и смех бросавших вызов
феодалов. Так что под конец гербы трудно было разобрать. Тридцать
семь рыцарей изъявили желание сразиться с сэром Кальвадосским
Волком, и двадцать три — с сэром Громом. Из них тринадцать и восемь
соответственно ударили щиты остриями.
Друзья
оставили оруженосцев привести в порядок штандарты, а сами поскакали
в город. По дороге попытались представить масштабы
предстоящего.
— А, ладно!
— махнул рукой Николай. — Мы сюда драться приехали или
как?
— Вообще-то
драться.
— Ну и
держи хвост пистолетом! Один раз живём. Больше раза не
убьют!
Друзья
принужденно расхохотались и пришпорили коней по направлению к
главной площади. Там, вроде бы, собирались сжигать ведьм. Чуть не
опоздали — народ уже собрался, а колдуний привязали к столбам.
Пришлось раздвигать толпу простолюдинов крупами лошадей.
К
ближайшему месту казни цепями была прикована ослепительно красивая
дева, на вид лет 17-18. Её прозрачные зелёные глаза, почти
бездонные от страха, казалось, занимали половину лица. Нежные
розовые губы что-то шептали, а длинные светло-каштановые волосы
трепал ветер. На других столбах корчились две молодухи-простушки,
средних лет женщина с лицом полнейшей кретинки и две измученные
старухи, чем-то напоминавшие бабушку Линде. А в самой середине, на
куче хвороста, вообще плакала девочка лет пяти!
— Ну, ни
чего себе порядочки! — только и смог сказать сэр Кальвадосский
Волк. Восемь судей-священников, сидевшие за длинным столом под
навесом, очевидно уже зачитали приговор, так как два дюжих мужика в
красных колпаках-масках разжигали факелы. Толпу оттесняла редкая
цепь копейщиков в коже. Коля, не отрываясь, смотрел на красивую
ведьму, чьё соблазнительное тело почти не скрывала грубая холщовая
сорочка. Больше всего его поразили зябко вздрагивавшие плечи, всё
ещё стынущие на холодном ветру, в то время как глаза девушки уже
примеряли к себе разгоравшееся в руках палачей пламя. Рука барона
непроизвольно потянулась к мечу.