Бабушка
Линде легко читала в девичьем сердце. Тем более, к Сусанне давно
благоволила, считая её далеко не чужой.
— Не
кручинься, дочка! — ласково
погладила её по голове. — У
этой-то, прости Господи, на сердце пусто.
— Правда? — тут же с
надеждой вскинулась девушка.
— Ну, уж
настолько-то я, слепая, ещё вижу в душах людских!
Бабушка
понизила голос:
— А вот сэр
Волк наш... Серьёзно он на эту галлочку запал. Аж до глубины души.
Вот тут тебе, девонька, серьёзно потрудиться придётся.
— Я всё,
что угодно сделаю!
— Да не
кричи ты. Не нужно ему наших секретов знать. Давай-ка пока, вон
видишь, стол тащат? Ставь его средь комнаты, изголовьем... —
указала рукой. — Туда! Да застилай. Обоих сразу резать начнём.
Справишься с сэром Волком?
— Как
РЕЗАТЬ?
— Ну не до
смерти, конечно. Чего ты всполошилась? Раны эти их новые нужно
вскрыть, да ядовитые частицы оттуда убрать. Не то помрут
рыцари.
— Да-да,
бабушка! Я справлюсь!
— Да я,
доча, и не сомневаюсь. Ежели уж кто и справится, то только ты... Но
очень тщательно нужно будет чистить. При этом неглубоко резать, а
то правда кровью истечёт. Ну да смотри как я начну с сэром Громом,
а там, благословясь, и своего милого пользуй.
Импровизированный операционный стол был установлен.
Вокруг него зажгли аж два кольца свечей, а рядом с длинными
боковинами поставили вёдра с горячей и уже остывшей кипячёной
водой. Практически потерявших сознание баронов раздели донага и
положили рядом друг с другом. После этого колдунья выгнала галлов
за дверь. Даже непреклонный Мурби вынужден был уступить.
— Не нужно
тебе ЭТОГО видеть! — просто
сказала ему бабушка. Несколько секунд десятник смотрел на неё,
перекатывая желваки, а затем молча вышел.
Друзьям
влили в глотки по доброму стакану неразбавленного кальвадоса.
Ожидая, пока захмелеют, женщины обтёрли их тела
самогоном.
— Вот эти
красные вздувшиеся полосы, — показала колдунья Сусанне. — Их нам нужно вскрыть, да затем водицей вымыть оттуда
кусочки тех тварей. Постарайся сама их не касаться. Ядовитые
они.
Девушка
была очень бледна, но блестящие глаза и решительно сжатый рот
показывали, что совсем не от страха.
— Да, я
поняла, бабушка!
— На-ка,
держи вот. И постарайся лёгкие надрезы делать. Это очень остро. И
хрупко! — Ведунья подала ей
крохотный ножик, в деревянную рукоятку которого был вставлен тонкий
каменный лепесток.