На этот раз
возразить было нечего.
* * *
Наутро
Феоктистов прокрался к тракту, а Зубров пошёл в глубине леса, держа
его в поле зрения. Вскоре нашли место, где кусты подступали
особенно близко. Соорудили с двух сторон дороги незамысловатые
схроны и затаились. В тени было прохладно, а из леса опять начали
налетать рои комаров. Сначала, боясь себя выдать, мальчишки их не
прогоняли. Но вскоре укусы стали нестерпимы. К тому же жалящая туча
привлекала внимание прохожих. Которые, как правило, поудобнее
перехватывали всё, что было в руках, и спешно проходили мимо
засады. Пришлось надрать папоротников и почти полностью закопаться
в них.
Комары
мало-помалу успокоились. Но ребят начала донимать мысль, что они
собирались совершить самое настоящее преступление. От этого тело
прошивала дрожь, сердце часто ухало, а руки всё время потели. Оба
невольно стискивали древки оружия, пытаясь набраться смелости. Увы,
огромные ручищи некоторых проходящих заставляли задуматься. Ещё
вопрос, кто кого испугается... К тому же, за полчаса по дороге не
проследовало ни кого, похожего на богатея. Улучив момент, когда
просёлок опустел, Владимир сдавленно проговорил из своей
кучи:
— Слушай,
ну его на фиг, этот разбой! Давай чем другим займемся.
— Давай! —
согласился Николай.
Но тут
из-за поворота показалась повозка. А вскоре вывернул и верховой
воин в белой накидке-балахоне с рисунком на груди. Его голову
закрывал кольчужный подшлемник, а на луке седла красовалось
железное ведро с «Т»-образной прорезью. На перевязи висел прямой
меч. Повозка поспешила уступить всаднику путь, но у того возникли
иные намерения. Похоже, он был не совсем трезв, Жеребец почти
наехал на бородатого крестьянина и стройную русоволосую девушку,
склонившихся в поклоне. Да так, что притаившиеся в сотне метров
ребята непроизвольно ахнули. Воин слез с коня. Коротко, без замаха,
ударил простолюдина в голову. Тот сразу рухнул. А едва начал
подниматься, получил мощный пинок.
— За что он
его так? — дрожащим от ярости голосом прошипел Зубров.
— Иди,
спроси!
— Ну,
блин... Да я этому буржую башку на фиг прошибу!
— Тише ты!
Пусть ближе подъедет.
Ненависть к
«эксплуататору трудового народа», недавно бывшая лишь элементом их
военно-исторических игр, вдруг ощутимо колыхнулась внутри обоих.
Каждый новый удар вконец оборзевшего богача отзывался в мальчишках
вспышками слепой щенячьей ненависти. В неё словно спаялись все их
беды: голод, постоянный страх смерти, сострадание к местным
«рабоче-крестьянам» (особенно, миловидной девушке), а также горечь
похожих унижений, самими перенесённых от приблатнённых «шобл»
второгодников. Но главное — осознание, что теперь они всё могут
исправить. Ведь у них есть оружие!