Сглотнув ком в горле, мужчина нервно хмыкнул. Бросив взгляд на
разбитую табличку, он застыл на пару секунд – а потом повернулся к
выходу.
Лишний труп в могиле – это половина загадки. Вторая половина –
куда делся тот труп, который и должен был там лежать.
— Дядя Саша? – паренёк смотрел на него удивлённо. Да уж,
наверное, у него на лице сейчас отражено всё, что он только что
видел. – Что там такое?
— Скоро узнаешь, - Александр покачал головой. Нужно было
вызывать сюда людей, а дальше это уже не его дело. Наверное.
Он снова обернулся на могилы. Много знакомых имён, тех, что
вызывали воспоминания. Это... всегда было его делом. Делом, о
котором он предпочёл забыть. От которого отказался, чтобы не
допустить лишних жертв.
Они все были мертвы, и Бог с ними. Так было легче – чтобы
думать, что всё закончено и началась другая глава. Александр
понятия не имел, что он сказал бы, например, Артуру, если бы тот
оказался жив; как сообщил бы о случившемся, как объяснил бы, почему
его сестра – невеста Артура – вышла за того, кто стал причиной
гибели Готфридов.
Если честно, Александр не знал бы даже того, как посмотреть
старому другу в глаза.
Разумеется, город изменился. Вывески стали ярче, дома –
современнее и намного выше, а многие улицы и вовсе казались
незнакомыми. Наверняка исторический центр изменения затронули
меньше - никто не стал бы переделывать знаменитые дворцы и каналы
северной столицы. Но тут, на окраинах, разница была очевидна.
И вместе с тем - всё производило впечатление… какой-то затхлости
и потрёбанности. Где-то там, наверху, сверкали неоном вершины
башен, но внизу я никак не мог отделаться от этого ощущения.
Впрочем, я не слишком приглядывался. Нет, меня интересовал
город, интересовали изменения, произошедшие с ним за двадцать лет,
но... не в первую очередь. Сначала – кое-что поважнее; единственное
место, которое я действительно хотел увидеть безо всяких
отлагательств. Место, где я родился и вырос.
Дом.
Готфридов больше нет. Точнее – есть лишь я один, последний из
своего рода. Звучит как пафосная строка из легенды, вот только мне
сейчас было не до пафоса и не до смеха. При мысли о том, что у меня
дома – в месте, которое так много значило для меня и для моей семьи
– сейчас хозяйничают другие люди, те, кто отобрал его у меня силой,
те, кто уничтожил моих родных, во мне все сильнее разгорался
гнев.