“Гипнотизирует, - подумал Женька и у него вдруг резко заболела
голова. Резко, так как будто ударили в висок чем-то острым. Ткнули,
не пробивая черепную коробку, только боль прошла навылет, разрывая
зубы остротой - Сейчас Фома развернется и пристрелит меня, а потом
разрежет себе горло от уха до уха”.
Но Фома только хмыкнул.
- Иди сюда. Не бойся его. Эти нелюди только и могут, что детишек
пугать. Смотри, Жека.
И он вдруг быстро наклонился и полоснул деда по щеке кинжалом.
Красный полукруг разрезал лицо деда и задымился. Дед отшатнулся,
резко, ударился затылком о железо коляски и закричал. Дым резко
валил вверх, как будто внутри деда разожгли огромный костер и
накидали туда использованные автомобильные шины.
- Ого! - закричал Фома и отвел нож. - Вот это его колбасит!
Дым понемногу сходил на нет, но Дед еще кричал, не справляясь с
болью. Рана затягивалась и разрезы раны булькали, как масло на
сковороде а он все продолжал кричать.
2.
- Видишь? - кричал Фома. - Как сделать нечисть послушной? Покажи ей
серебряный нож и делай с ней что хошь!
Чтобы общаться приходилось перекрикивать ревущий как взлетающий
аэроплан мотоцикл. Наверное Фоме нравилось это делать - Женька
предпочитал молчать. Он неуютно чувствовал себя в тесной коляске
когда сзади бежал привязанный к ней человек. “Как-то это не
по-людски, - думал он оглядываясь. - Он конечно убийца, но это
плохо. Не по нашему это негров привязывать к своим повозкам и пусть
бегут как собаки. Даже уголовников машинами перевозят, хоть и в
наручниках, но не ведут на цепи".
Когда Женька оглядывался назад он избегал смотреть в глаза
пленнику. Высокий лысый человек бежал старательно, старался не
споткнуться и перепрыгивал мелкие лужи, но все равно уже был по
пояс в грязи и черный от дыма, который летел в него из выхлопной
трубы. Если бы он ошибся, оступился, или не заметил камня, скрытого
под толщей воды и грязи, нанесенной прошедшим ливнем то сейчас бы
его уже волочило мокрым грязным мешком вслед за истерично рычащей
машиной.
Они летели по центральной улице села издавая такой шум, что в
старые добрые времена мужики уже бы выходили на пороги своих домов,
доставая из схронов кто чем богат - кто двустволку, кто вилы, кто
нунчаки, а кто топор. Если бы село не вымерло и девяносто девять
процентов жителей не оставило свои хаты, они бы просто не смогли
совершить такое преступление незаметно.