Он расстегнул штаны, расставил ноги и стал мочиться. Упругая струя исправно била куда-то вниз, в булькающие и живущие своей омерзительной жизнью глубины отхожего места.
– Стойте так, хире, – сказал кто-то за спиной. – И не волнуйтесь, а то ваша рука дрогнет и вы ненароком обмочите штаны, а они из хорошей ткани. Право же, их будет жаль.
В более глупую ситуацию Бофранк еще не попадал. Он продолжал мочиться, судорожно перебирая возможные варианты своего спасения. В том, что его сейчас прикончат, конестабль ничуть не сомневался – чего же еще может хотеть от чиновника из столицы ночной незнакомец, врасплох заставший его в уборной?
– Пистолет трогать не надо. Продолжайте свое дело и слушайте, я не собираюсь причинять вам зла.
Пистолет. В самом деле, хитрая машинка, снаряженная на два выстрела черным пахучим порохом и свинцовыми пулями. Но он висел слишком далеко на спине, Бофранк сам передвинул туда кожаный чехол, когда собирался расстегнуть штаны…
Судя по голосу, говорящий был молодым еще человеком с правильной, грамотной речью, не деревенщина-дуболом, который пришел обрезать кошелек, предварительно стукнув его обладателя колотушкой по затылку… Как он проник во двор дома старосты? Или он живет тут? Работник?
Мысли метались под черепным сводом конестабля, а проклятая струя все не кончалась, словно почки с мочевым пузырем взялись переработать для своих нужд все соки тела.
– Ваш приезд, хире, был неожиданностью, – рассудительно толковал незнакомец за спиной. – А неожиданности вообще противны человеческой натуре, хире конестабль, и человек делает все, чтобы их предупредить. Вы ведь согласны со мной?
– Согласен, – сказал Бофранк, стараясь, чтобы его голос не выдал ни растерянности, ни испуга.
– Вы сразу показались мне рассудительным и достойным человеком, хире. Поэтому завтра утром вы соберетесь и уедете обратно. Мы не просим вас ехать тотчас же, на дорогах у нас шалят, и даже сам прима-конестабль самого герцога может оказаться обыкновенной жертвой разбойников.
– Вы угрожаете мне?
– Вы ничего не понимаете, хире. Я вас спасаю.
Голос умолк, и Бофранк решил было, что таинственный собеседник покинул его, но тот продолжил тихо и напевно:
– Именем Дьявола да стану я кошкой,
Грустной, печальной и черной такой,
Покамест я снова не стану собой…