Старик резко обернулся. В нескольких
шагах от него застыл испуганно застыл силуэт моложавой красивой
женщины, в глубоких черных глазах которой читался сильный
испуг.
– Ваня..., – на ее глазах навернулись
крохотные капельки слез, через мгновение скатившиеся вниз, к
уголкам рта. – Это же так …
Она перевела взгляд на художника и
замолчала. Женщина ни как не могла подобрать слова, чтобы описать
нахлынувшие на нее эмоции. Она, действительно, испугалась того
мощного чувственного напора, что исходил от почти готовой картины.
В какие-то доли секунды ее словно сильным потоком воды окатило
волной ярких, потрясающе живых образов. Это было то парение в синей
высоте неба, то мягкое скольжение по поверхности моря, то
погружение в неведомые толщи воды или глубины земли. Однако,
одновременно, она испытывала и восхищение потрясающей красотой
рождающегося изображения, казавшееся окном в другой, совершенно
настоящий, живой мир. Казалось, сделай несколько шагов вперед,
протяни руку и ты окажешься на другой стороне.
– … Так красиво, – наконец она смогла
договорить. – Это божественно красиво! Это не похоже ни на одну из
твоих картин! Мне кажется, я даже слышу крик чаек, летающих над
нарисованным тобой кораблем. Как это получилось?
Ни говоря ни слова, старик подошел к
ней и протянул к себе ее миниатюрную ручку, затянутую в шелковистую
перчатку. Так, крепко прижимая к своей груди узкую кисть, он и
простоял несколько минут. Наконец, художник прошептал:
– Я просто очень счастлив, Анна. Я
бесконечно счастлив благодаря тебе ... и только сейчас я понял это
окончательно и бесповоротно. Ты моя жизнь и судьба.
И долго еще стояли, прильнув друг к
другу, фигуры Ивана и Анны, словно сросшиеся вместе кряжистый дуб и
миниатюрная березка. За ними же еле заметно мерцал холст с почти
законченным морским пейзажем, приглядевшись к которому можно было
заметить много странного. Это и волнующееся море с
перекатывающимися светлыми барашками, и бросающиеся в воду чайки с
хищно оттопыренными клювами и лапками. Если же подойти еще ближе,
то стало бы заметно слабое дуновение свежего морского бриза,
несущего в соленый запах рыбы и водорослей.
Меня зовут Денис Антонов, тридцати
двух лет отроду, и сколько себя помню, все время был помешан на
картине «Штиль» Айвазовского. Боже, какое безумное число
репродукций с этой картины покрывали стены и потолок в моей
комнате… Крошечные с календариком, чуть больше из книг, большие из
разворотов журналов, и просто огромные с музейных плакатов, которые
родители каким-то чудом доставали на почте.