– О, что за важность! – сказала она, вырываясь. – Думайте обо мне все, что вам угодно, но только оставьте меня в покое.
Рескатор с силой, совсем как в тот первый вечер, прижимал ее к себе, и она не могла ни поднять голову к жесткой маске, которая маячила над нею, ни оттолкнуть ее. Его рука была крепче, чем железный ошейник.
Другую руку он поднес к шее Анжелики, и его пальцы осторожно скользнули к груди, которую прикрывала только полурасстегнутая сорочка.
– Вы надежно прячете свои сокровища, – пробормотал он.
Уже давно ни один мужчина не позволял себе по отношению к ней такой дерзости. Она напряглась под уверенной рукой.
Рескатор был настойчив: он знал свою власть.
Анжелика не могла шелохнуться, она с трудом дышала. С ней происходило что-то странное. Ее бросило в жар, ей показалось, что сейчас она умрет.
Однако чувство самосохранения оказалось сильнее. Она с трудом проговорила:
– Оставьте меня! Отпустите!
Его лицо под маской сморщилось, словно от боли.
– Я внушаю вам такой ужас? – спросил он.
Он уже не удерживал ее больше.
Она отодвинулась к переборке, и ей пришлось опереться на нее.
Он изучающе смотрел на Анжелику, и она поняла, что ее реакция озадачила его.
Она совсем потеряла чувство меры, а это было так несвойственно ей.
«Ты никогда больше не будешь настоящей женщиной», – твердил ей какой-то внутренний голос, наполняя ее горечью. Потом она постаралась взять себя в руки: «В объятиях этого пирата?.. О нет, никогда! Он достаточно засвидетельствовал мне свое презрение. Кнут и пряник – вот, по-видимому, с помощью чего он добивался успеха у восточных женщин. Но со мною так не получится. Если я попаду в его сети, он превратит меня в несчастнейшее создание, порочное создание… А я и без него уже достаточно настрадалась из-за своих ошибок».
Но странно, в глубине души она чувствовала разочарование. «Иногда мне кажется, что он единственный, кто мог бы…»
Что с ней? Приятное беспокойство под вкрадчивыми пальцами – она снова познала это – вновь пробудило ее чувства, породило искушение уйти от одиночества? С ним она не знала бы страха, она уверена в этом, однако в ее глазах застыл ужас, и он, должно быть, читает его в них. Но он не знает, что не он тому причиной.
И сейчас еще она не осмеливалась смотреть на него.
Как человек умный, Рескатор, казалось, принял свою неудачу философски: