Однако он по-прежнему был встревожен, ибо индейцы были известны своей непредсказуемостью. От них можно было ожидать всего.
– Великий сагамор Пиксарет явно готов ради вас ринуться в огонь и в воду, – сказал он, вновь повернувшись к Анжелике. – Он объявил себя вашим другом, что, по меньшей мере, странно.
– Мы оказали друг другу взаимные услуги, – отвечала она, – и я его глубоко уважаю.
Последний раз она видела верховного вождя индейцев три месяца назад на берегу залива Святого Лаврентия после случившихся в Акадии трагических событий. Перед тем как скрыться в лесу, унося с собой окровавленные скальпы приверженцев Амбруазины де Модрибур, он крикнул ей:
– Иди! Я встречусь с тобою в Квебеке. Там тебе еще понадобится моя помощь.
Он сдержал слово.
Он появился на самом верху улицы Эпарж, которая кончалась несколькими ступеньками.
Один.
Властным жестом он остановил движение воинов, которых он увлек за собой в этом безумном и стремительном спуске.
Воцарилась тишина. И тут же стены и брустверы украсились головами в уборах из перьев.
Пиксарета можно было узнать по его высокому росту и нескладной фигуре. Но если обычно его видели полуголым или в бесформенном одеянии из шкуры черного медведя, то нынче его наряд был великолепен. Следуя сложному ритуалу, он с головы до ног покрыл себя своей любимой боевой раскраской – красными и белыми волнистыми полосами, которые подчеркивали каждый его мускул: грудные мышцы, пупок, коленные чашечки, украшенные подвязками из перьев.
Его голову венчала огромная, расшитая ракушками тиара и не менее впечатляющий убор из разноцветных перьев.
Он долгое время стоял неподвижно, дабы все могли полюбоваться его великолепием, затем с важным и торжественным видом направился к Анжелике, стоявшей в окружении французской знати.
Его хитрые черные глаза светились от удовольствия.
Он устремил на нее многозначительный взгляд. Их отношения имели весьма долгую историю: им довелось быть и врагами, и противниками-союзниками, и соперниками, равными по силе.
Желая напомнить о своих правах, он властно положил руку на ее плечо.
– Моя пленница, – молвил он. И, повернувшись к Фронтенаку, объяснил: – Это так, и ты должен это знать. Эта женщина моя пленница, а не твоя. Я захватил ее в деревне Ньюхэвеник, но она сказала мне, что она француженка и уже крещена. Что мне было делать? Однако, как видишь, я привел ее к тебе в Квебек, и ее супруг прибыл вместе с нею, дабы заплатить за нее выкуп. Я хорошо знаю этих чужаков с верховьев Кеннебека и могу тебя уверить, что в них нет ни капли двуличия. Так что я тебя прошу, прими моих гостей с почестями и доверием.