– Мудреные слова говоришь… – хмыкнул Апостол и все же уселся,
явно не доверяя вдруг ослабшим ногам. – Но я понял. Столп?
– Он самый, – кивнул я и вернулся к приседаниям, с огромным
удовольствием напрягая идеально слушающиеся ноги, что полностью
восстановились за время отлеживания и возвращения назад в теплом
салоне вездехода. – Он управляет ими. И не только Ахавом. Я
наткнулся на что-то вроде капитального, но в целом полевого
исследовательского центра. Ученые и вооруженная охрана, пункт
защищен слоем стали и бетона. Казалось бы, что может пойти не
так?
– Но?
– Столп захватил одного из… – ответил я, поднимаясь. – Ох… сто
десять… – выждав несколько секунд, я продолжил приседать и
говорить: – Захватил вооруженного охранника. И тот, войдя внутрь,
устроил настоящую бойню. Кому-то удалось эвакуироваться, кто-то
погиб на месте, еще парочка умирала долго – они заперлись в
бронированном боксе и попросту умерли от жажды или холода.
– Ну и страсти ты рассказываешь… и так спокойно, – подивился
Апостол, явно разрывающийся как от желания задать больше вопросов,
так и от желания сидеть и просто слушать удивительные новости.
Вспомнив о сковороде, он вскочил и заторопился к плите: – Тебе
жирка побольше поджаристого?
– Побольше, – улыбнулся я.
– А с лицом твоим что?
– О… – я осторожно коснулся продолжающих болеть ран на лице, что
уже не были столь воспалены, но выглядели не слишком приятно. –
Давай-ка я по порядку с самого начала.
– А давай. И про машину! Про машину расскажи. А потом и
покажи…
Рассказывать и показывать я завершил только через два часа. И
эти часы были самым теплым, добрым и спокойным временем за все
прошлые дни. Уютное логово Апостола казалось чем-то несокрушимым и
самым защищенным местом. Чувство ложное, я это понимал, но позволил
перенапряженному мозгу ненадолго поверить в эту ложь. И это
позволило мне окончательно расслабить каждую мышцу израненного
тела. А если посчитать все это вместе с тренировкой, горячем чаем,
солидным куском жареного мяса и последовавшим сном на три спокойных
долгих часа… можно смело сказать, что я побывал в раю – пусть
ненадолго, но побывал.
Когда я проснулся, глубоко задумавшийся Андрей продолжал сидеть
за убранным столом, подпирая голову одной рукой, а второй аккуратно
вписывая мелкие слова в небольшой листок драгоценной бумаги. Старик
уже знал, куда я направлюсь дальше, и неторопливо писал письма. Он
ничего не говорил, а я не спрашивал, но все равно было ясно,
насколько великой радостью для Апостола служит эта его завязавшаяся
переписка с обитателями Бункера.