Хотя почему с пустыми?
Выждав пару минут, я прокашлялся погромче и, деликатно раздвинув
образовавшееся вокруг меня плотное живое кольцо, нагнулся над
нартами, дернул за пару веревок и сбросил на пол тушку медвежонка –
килограмм шестьдесят, не больше. Хотя этот дополнительный вес мне
удалось допереть на нартах уже с трудом – сказывались боль и
усталость в перегруженных тренировкой ногах. Но я не мясо хотел
показать. Нет. Наклоняясь и выпрямляясь, я коротко и без всякого
пафоса демонстрировал доставаемые предметы, тут же передавая их
окружившим меня «буграм». Говорить я старался строго по делу, чтобы
поскорее убрать обуявшее меня теплое радостное смущение.
– Скамья металлическая, но не сталь, что-то полегче. Прочная.
Складные ножки. Вот три штуки такие. Большие, а почти ничего не
весят!
Скамейки тут же проплыли над головами и исчезли за спинами,
послышались щелчки раскрываемых и встающих на место ножек. Скамейки
эти я отыскал в гараже – они явно предназначались для удобства
полевых исследователей, судя по еще нескольким находкам.
– Два стола раскладных. По весу чуть больше скамеек.
Столы со странными вмятинами в крышках – вроде как под ноут,
если мерить нашими мерками – уплыли туда же.
– Икебаны, – широко улыбнулся, зная, как это порадует стариков.
– Три штуки. Любуйтесь на здоровье. Пусть замороженный, но вроде
как садик.
– Радость то какая!
– Цветов радужных в жизни нашей серой прибыло!
– Михайловна! Михайловна! Погоди ты умирать, сползай с кровати –
глянь на цветы морозные! Такие красивые! Глянь иди! Хватит кашлять!
Хоть одним глазком да глянь перед смертью, сердешная моя…
– Может и отступит смертушка-то! – подхватил кто-то из стариков
тоненьким надтреснутым голоском.
– Посуда разная, – продолжал я. – Удобная и практичная.
Передав кружки, тарелки и ложки, не забыл и про то, что сам я
нарек бы огромными хрустальными пепельницами ну или конфетницами.
Хотя странные овальные посудины со слишком низкими бортами могли
служить чем угодно для неизвестных нам хозяев этого мира – может,
даже плевательницами. Мы найдем им свое применение.
– Звезды, круги, кометы, ромбы и прочее непонятное, – развел я
руками после того, как вручил протолкавшемуся монастырскому
настоятелю Тихону еще одну «конфетницу», доверху засыпанную будто
из листа тонкой стали вырезанными различными фигурками.