Придя в себя в очередной раз, я чуть полежал неподвижно и вскоре
убедился, что сейчас я проснулся, а не очнулся. Это открытие
добавило мне сил, и я поднялся, всполз обратно на кресло и дернул
за чертов рычаг. С губ само собой сорвалось:
– Пока больно – ты живой, пока тяжко – ты живой, пока горько –
ты живой. Ох… – замолкнув, я зажал щеки и подбородок между ладоней
и протяжно застонал.
Удар электротоком не прошел даром. Электротравма и была причиной
моего долгого беспамятства. Но даже отлежавшись – без питья и еды,
на металлическом полу – я все равно чувствовал последствия удара
Ахава Гарпунера.
Самое противное – ноющая боль в челюстных и вообще в лицевых
мышцах. Я не мог нормально владеть челюстью и – уверен – вряд ли
могу сейчас нормально владеть мимикой, я чувствовал мелкую дрожь
лица. Вскинув глаза, неожиданно увидел подтверждение своей теории –
лицо отразилось в изогнутом длинном зеркале, закрепленном над
стеклами кокпита. В нем отражался весь салон. И в нем отражался я –
страшный, почерневший, с впавшими глазами на опухшем багрово-черном
лице с двумя вздутыми ранами. Ладони горят огнем, пересохшее горло
уже даже не саднит, но чувствуется, что с ним полный кошмар. Колено
чуть затихло, а вот ребра пронзает резкая частая боль. Я сижу
неподвижно, стараясь уподобиться роботу или там киборгу, что
бесстрастно оценивает собственные повреждения и текущие
возможности.
Заодно я пытался понять, почему меня вырубило с таким
запозданием. Так и не придя ни к чему определенному, но поняв, что
организму очень плохо – и в первую очередь от нехватки воды, я еще
разок дернул за рычаг под консолью – пусть машина не остывает – и,
хромая на обе ноги, поплелся к выходу из салона, едва сдерживая
позывы организма…
Еще раз побывав в душе, через силу запихнув в себя пару кусков
пеммикана и влив побольше воды, я принял имеющиеся лекарства,
переоделся, затем неспешно и без всякой на то особой причины
постирался… после чего разом почувствовал себя гораздо лучше. Вряд
ли мои вялые действия и пара старых таблеток могли так улучшить мое
состояние. Просто благодаря всему этому я вышел из состояния
сонливости, вернувшись в стылую реальность.
Одевшись, подавил желание завалиться на ближайшую мягкую
поверхность и подремать – хватит. Вместо этого я вернулся к
гусеничной машине и занялся ее тщательным осмотром, баюкая в руках
горячий и сладкий черный кофе. С каждым глотком мне становилось все
лучше, и вскоре я убедился – не умру. Можно продолжать, Охотник,
можно продолжать.