Сразу сделалось стрёмно. Будто из нашей светлой кухни я
перенёсся в затхлый сарай, набитый пылью и дохлыми пауками. Воздуха
здесь не было, только густая манная каша, которая стекала по
внутренностям, оставляя липкие грязные следы.
Ни вздохнуть, ни крикнуть я не мог, а мог только слепо шарить по
столу немеющими пальцами, а зачем - я и сам сказать не мог. Просто
нужно было делать хоть что-то. Чтобы помнить, что я - всё ещё
человек, что я ещё жив...
Эс-Сувэйда. Я был переговорщиком. С несколькими племенами
удалось договориться, и они ушли. Остальные договариваться не
захотели...
Я лежал на плоской крыше низкого, как и все здесь, дома, и
смотрел через оптический прицел на дорогу, пыльный хвост которой
извивался среди чахлых свечей кипарисов и мусорных куч.
От жары, напряжения и безделья меня потянуло в сон, и когда на
эту трижды проклятую дорогу стали один за другим, как стежки
швейной машинки, ложиться взрывы, я принялся стрелять.
Просто в тот момент это было единственное доступное мне
действие. И его непременно нужно было осуществить, чтобы напомнить
себе, что я всё еще жив.
Вокруг меня тоже стреляли, но я этого не слышал - заложило
уши.
Потом я узнал, что этот беспорядочный с первого взгляда огонь
помог прорваться нашему конвою...
Под пальцы мне попалась бутылка водки, почти пустая - я её
опрокинул, и не смог поймать. Бутылка укатилась к краю и сверзилась
на пол. На столе валялась ещё какая-то ерунда - салфетки,
зубочистки, картонные подставки... Потом пальцы нашарили что-то
тяжелое, твёрдое, ухватистое, и сжав это тяжелое, я метнул его что
есть силы в призрака.
Отпустило.
Смертная пелена ушла, схлынула, воздух сразу потеплел и
наполнился звуками. Писком, или тонким, на грани слышимости,
воем.
Я огляделся. Гера полулежал на полу - окончательно упасть ему не
дал кухонный шкафчик - и бессильно разбросав руки, хрипел. Глаза
его уже закатились, лицо сделалось синим и страшным.
Опрокидывая табуреты, я рванул его на пол, толкнул в грудь -
один, два, три, четыре, пять - а затем, зажав нос и внутренне
содрогаясь от омерзения, прижался к распяленному, с фиолетовыми
губами рту...
Еще один заход по рёбрам - наш войсковой фельдшер, Яков Моисеич,
на курсах ОПП говорил так: - Если, делая искусственное дыхание, вы
не сломали жертве пару рёбер, значит, плохо старались...