Цепь оказалось длинной.
Такой длинной, что Кальдуру пришлось крикнуть про себя, чтобы
она перестала выбрасываться из его доспеха. Он не ощущал веса,
только чудовищную инерцию, которую высвободил и которую теперь
нужно каким-то чудом удержать, чтобы не улететь вниз, в след за
цепом.
Всадники не видели удара до последнего, он пришёл откуда-то
снизу и по дуге. Тому, что был в центре и вёл атаку, не повезло
больше всех. Ему досталось навершие. Ещё двое познакомились с
толстой цепью. Вирмы, расшиблись об неё, запутались, запаниковали,
забились в воздухе и рухнули вниз. Расстояние между тварями было
достаточным, они не зацепили соседних, но натянутые визги, полные
паники и тревоги передались дальше. Оставшиеся в воздухе вирны
потеряли боевой порядок и устремились кто куда, потеряв всякое
желание слушать команды всадников. Самый нервный вирн даже цапнул,
своего наездника и сбросил его вниз.
Теперь цеп возвращался к Кальдуру. В несколько раз быстрее, чем
был брошен. Цепь со свистом скрылась в его руке, а удар шипастого
шара о кисть, чуть не запустил в полёт его самого. Чудом он устоял
и услышал вместо торжественных криков, крики страха и паники.
Кальдур не сразу понял, что случилось. Раздавшийся треск был
оглушительным даже в какофонии битвы. Под колдовской командой
ворота крепости разлетелись в щепки, стоявшая за ними кованая
решётка завыла протяжно, выгнулась во все стороны и порвалась с
треском. Оборонявшие и тушившие ворота были отброшены назад и
спустя несколько мгновений во двор залетел первый штурмовой
отряд.
— Они прорвались! — закричали с нескольких сторон.