— О какой ошибке ты говоришь? Кас и Дрейн породнятся, это
откроет нам всем новые возможности.
— Папа, он был так груб... Я не могу выйти за него.
— Я поговорю с ним, Магда.
Вздох облегчения сорвался с моих губ.
— Но ты тоже должна понимать, что он боевой маг. Пока ты в
безопасности живешь и учишься в пансионе Светлейшей, он защищает
нашу империю. Естественно, что Силан несколько огрубел. Он бывает
резок...
— Нет, папа, ты не понимаешь. Я ему совершенно не понравилась! —
Тут голос опять предательски сорвался. — Все, что ему нужно — это
приданое.
— Что он тебе сказал?
— Так и сказал про приданое. Ясно дал понять, что считает меня
некрасивой. Он... лучше мне принять участие в отборе и...
— Дочь моя... теперь послушай очень внимательно.
Я замолчала. Матушка оторвала взгляд от книги и уставилась на
меня.
Голос отца зазвучал снова.
— Ни в каком отборе невест ты участвовать не будешь. — Сказал
как отрезал. — Твой жених достойнейший маг, воин и светлый. Он
будет заботиться о тебе. Я со спокойной душой вручу тебя ему. Силан
благороден и из хорошей семьи. И потом, Магда, ты не самая красивая
девушка...
Он замолчал, подбирая слова.
— Я знаю два языка и наречие темных в совершенстве. Еще
колдую...
— Магда, — голос отца звенел льдом, — пойми... Во время отбора,
конечно же, устраиваются испытания. Девушки могут показать свое
магическое искусство.
Я услышала его тяжелый вздох.
— Ты можешь в совершенстве вести светские беседы... на разных
языках. Но... Я знаю, ты умная девочка, поэтому могу тебе это
сказать, и ты поймешь правильно. Поверь, мужчины прежде всего
смотрят на внешность. Жена благородного человека, особенно мага, —
это украшение его жизни.
Я упрямо сжала губы.
Матушка внимательно слушала, и вид у нее был очень
довольным.
А я собиралась с силами.
— Отец, он сказал, что не хочет этого брака. Возможно, у него
уже есть любимая...
— Все это романтическая чушь! — вспылил отец. — Ты девица, и
тебе простительно. Но есть долг. Он сделает то, что хорошо для
обеих семей! Дочь! Меня начал утомлять этот разговор. Я желаю тебе
добра.
— Отец, — совершенно непочтительно перебила я, — но ты же любил
маму, а мама любила тебя...
— Замолчи!
Сказано было с такой яростью, что я сильнее вжалась в кресло.
Мне словно только что отвесили пощечину.
— Прости меня, отец.