Мужчина (а это был мужчина) был мокрым с головы до ног, что, в общем-то, никого не удивило, так как хлестало будто из ведра. Странным было другое – человек этого, кажется, не замечал. Глупо помаргивая, он стоял на пороге, забыв закрыть за собой дверь. Сельчане таращились на пришельца, но почему-то молчали.
Говорят, поганые вести метят того, кто их принес. Гости Гвенды не желали слышать ничего дурного и ни о чем не спрашивали. Наступила тишина, которой «Мальва» еще не знала. Только слышалось, как штурмует заклеенное на зиму окно дождь да бьется о стекла не уснувшая по недомыслию муха. Потом кто-то неуверенным голосом пискнул: «Антось!»
Это действительно был Антось Моравик из Укропных Выселок, деревеньки с самой таянской границы. Антось привозил в Мост мед и соты, выпивал чарку-другую в «Мальве» и возвращался назад. Не свой, но и чужим такого не назовешь. Только вот признать в этом взлохмаченном мокром человеке веселого, добродушного Антося было нелегко.
Рыгор вздохнул, понимая, что, как войт, должен взять все в свои руки, и поднялся.
– Входи, Антосю! Чего ж на пороге маяться?
Тот вошел. Как-то боком, затравленно озираясь.
– Что трапылося?
Антось брякнулся на лавку, залпом осушив большую чарку лучшей Гвендиной царки. Не закусывая, налил еще одну, выпил половину и выдохнул:
– Никого нема!
Все переглянулись. Слова казались более чем странными. Как это никого нет? Где?!
Антось допил свою чарку и пояснил:
– В Укропках нема. Все кудысь подевалися. И малые, и взрослые… Никого.
Мало-помалу Рыгор вытянул из бедняги, что тот, несмотря на дождь, отправился в пущу проверить капканы – вдруг какая дичина попадется. Так ли уж ему зайчатина понадобилось, или же невмоготу стало сидеть в хате с женой, славящейся сварливостью на всю Фронтеру, но Антось сбежал в лес, который знал и любил. Проблуждав до темноты, охотник заблудился, чего с ним отродясь не случалось, и заночевал в лесу. Ему посчастливилось встретить дерево с огромным дуплом, где он благополучно проспал всю ночь. Утром сразу же набрел на нужную тропку и поспешил домой, на ходу сочиняя, что соврать хозяйке, так как правдивому рассказу она бы ни в жизнь не поверила. Врать не пришлось – дом оказался пустым. Как и вся деревушка. Добрых две сотни человек пропало, не заперев дверей, не забрав с собой ничего.