Таривил снова невольно улыбнулся.
Эта «настоящая эльфийка» совсем не
похожа на Элииру. Совсем другая.
Наивная. Немного отчаянная. Нежная,
как кожица персика… а внутри такое же твёрдое ядро.
В воздухе поплыл аромат розовых
лепестков – и хвои.
Вот и чай готов…
Может… Может, идея проводить эту
невероятную девчонку до Полночного залива не такая уж и глупая? В
конце концов, он ведь может пойти к своему народу и потом.
Когда…
Ну, когда выяснит, кто же такая
Луриэль.
По крайней мере, так он хоть будет
знать, где отыскать её снова… Каким надо быть глупцом, чтобы
потерять то единственное существо, которое тебя понимает и
принимает таким, какой ты есть?
Он ведь вернётся за ней. Обязательно
вернётся. Потому что…
Потому что…
Потому что она его девушка!
Свет и тени над их головами
переплетались в кружевном, свадебном уборе зимних ветвей. В лесу
стояла тишина, как в храме.
Значит, он любит Лури? Как же так
получилось? Когда он успел? Ведь его чувства к Элиире отнюдь не
угасли…
Хотя и прежнего огня уже нет.
Неважно!
Любовь это или не любовь – неважно.
Что тут разбирать? Ему приятно быть с Луриэль. Она хороший друг…
она…
Только что будет потом? Потом?
Да какая разница! Что будет – то и
будет, зачем загадывать? Он просто… ну…
Во всяком случае, другой девушки у
него нет. Да и зачем?..
Таривил, подняв голову, любовался
снежным великолепием над головой. Свет и тени. Жизнь и смерть…
– Тар…
– Да?
– Ты сказал, что эльфы ищут
немёртвых… – проронила она, глядя в огонь и обняв плечи, словно от
озноба.
Несколько секунд Таривил молчал.
– Это нам ещё вчера в деревне
сказали, – наконец нейтрально обронил он, всё так же глядя вверх. –
Хозяйка, помнишь?
Русалка кивнула. Ей не хотелось
отрывать его от размышлений – видимо, очень серьёзных, судя по
выражению лица – но слова эти не давали ей покоя.
– А как думаешь, это правда?..
– Что?..
– Ну… про некромантов… Про
нежить…
Таривил вздохнул и отвернулся, как-то
очень старательно перерывая свой вещевой мешок, чтобы извлечь
оттуда кружку.
– Давай, доставай свою. И мясо тоже,
– добавил он, наливая из котелка чай в подставленную девушкой
посудину.
А потом сидел, молча отрывал зубами
от холодного куска липкие, в замерзшем жиру, волокна с приставшими
крупинками снега и запивал горячим горьковатым, пахнущим хвоей и
розами чаем.
– Ты не ответил, – дрогнувшим голосом
напомнила спутница, глядя поверх исходящей паром кружки.