Она тяжело спрыгнула с печи, обулась
и пошла в сени, умываться. Таривил ласково заправил Лури за ушко
выбившуюся прядь и накинул девушке на плечи свою куртку.
– Там, внизу, прохладно. Печка уже
начала остывать... Погоди, пойду дров подкину, пока все спят.
– Но...
– Не хочу, чтобы ты мёрзла, –
улыбнулся он.
– Так ведь эта тётка... она
рассердится...
– Пять минут погоды не сделают.
Подремли ещё...
Лури послушно легла, опустив голову
на свою дорожную одежду и укутавшись в куртку Тара. Сам он спрыгнул
с печки, легко натянул сапоги и, бесшумно пройдя мимо посапывающей
хозяйки, вышел в сени.
Охотница умывалась, стоя над тазом в
углу и поливая себе на руки из подвешенной лейки. Она фыркала от
удовольствия, плеская на лицо студёную воду, и зябко ёжилась.
Таривил подошёл к куче поленьев,
сваленных у противоположной стены, взял несколько брёвнышек и,
захлопнув ногой дверь, прислонился к ней спиной, загораживая
выход.
Охотница беззлобно усмехнулась.
– Что ты, парень? Никак, надумал за
девчонку свою вступиться?
– Если ты ещё хоть раз... – начал
Таривил. Женщина прервала его.
– Да уж такая я, какая есть,
приятель. Мал ты еще – мне выговаривать. Да и дела мне нет, если
честно, ни до тебя, ни до подружки твоей. Я вас в Брин веду. Ты вон
лучше, коль её поберечь хочешь, в лесу девку одну не оставляй. А то
умахал вчера, только тебя и видали! Разбойников выслеживать – оно
дело хорошее, но ежели стая волков нападёт, одна я твою подружку не
отобью.
– Не было вчера волков! – запальчиво
возразил Таривил. – Я бы знал!
– Знал он, – проворчала проводница. –
Слышь-ка, знающий, неча тут стоять. Изба остывает.
– Я же двери закрыл...
– Закрыл. А дров не подкинул. Стоишь
тут с поленьями да глупостями маешься. Ну-ка давай, быстро печь
топи! Холод собачий. Потом умывайтесь с барышней своей, перекусим
да пойдём! Не к ночи же до города дотопать, с твоими-то...
разборками.
Она оттеснила Таривила плечом и зашла
в избу. Он, насупившись, секунд пять ещё буравил взглядом
закрывшуюся дверь, но потом взял себя в руки и вернулся в пропахшее
хлебом и дымными овчинными тулупами тепло горницы.
Охотница уже открыла задвижку с
вьюшкой и отвалила печную заслонку, кивком указав эльфу на
закопчённое устье. Поджав губы, Таривил свалил дрова у печки и
закинул туда пару-тройку брёвнышек. Щелчок пальцев – и огонь
загудел, полыхнув ярко и жарко.