Я пытался сделать собственный метр, даже внедрял его на своих
производствах, но вот как делить сантиметр на миллиметры? Как
сделать больше одной линейки без серьезной погрешности? В итоге
люфт у меня был не хуже, чем на местных пальцах и локтях, так что я
просто на это плюнул: или Соф подгоняет мне ящик линеек лично, или
я умываю руки.
Вот так прошла почти вся зима. Утром я носился по своим
владениям, проверяя ход работ и состояние хлипких механизмов,
мотался в Эдру, разок сгонял в Шамполь — заключить новые договоры
на поставку корабельного леса и получить от купцов предоплату — а
вечерами сидел за верстаком или беседовал с Илием.
Старик был единственной живой душой в этом мире, которая знала о
том, откуда я прибыл на самом деле. Боги, в том числе и бросившая
меня Лу — не в счет, они высшие сущности. Я развлекал бывшего жреца
рассказами о родной Земле и Москве, о своей учебе, механизмах, еде,
изобретениях, народах и традициях. Информации было так много, что я
никогда не повторялся: Илий же всегда с нетерпением ждал наших
посиделок, неизменно внимательно меня слушая, лишь временами
удивленно цокал языком. Поверить в некоторые вещи для него было
практически невозможно. Но зачем мне врать? Я уже доказал, что знаю
намного больше, чем местные, так что жрец относился к моим байкам,
как рассказам о далекой-далекой стране, где люди смогли подняться
над природой и сравниться в своем могуществе с богами. Больше всего
его удивлял отказ от лошадей в пользу движущихся машин. Столько
труда по добыче десятков пудов металла, сложное изготовление
топлива и все для чего? Ехать быстрее лошади в пять раз? Так не
везде же еще проехать может такая телега, а лошадь почти везде
пройдет… Я долго объяснял старику, что животные ненадежны, но
понимать эту концепцию до конца он не хотел.
— Вот научусь делать гибкий металл, сделаю карету на рессорах и
прокачу по Королевскому Тракту, мигом поймешь! — грозился я Илию,
на что старик только загадочно улыбался.
Мы оба знали, что он уже с трудом выходил за пределы имения, все
больше сидя у печи на кухне и изредка выходя на прогулки, когда
день выдавался не слишком морозным и солнечным. Илий знал, что
время моего путешествия в Ламхитан приближается, но каждый раз,
когда я вспоминал о необходимости оставить свое имение и
производство, повторял: