– Хорошо, не буду, но он правда страшный.
– Дети говорят то, что думают, – ничего плохого в этом нет, – мягко вставил Скилганнон. – Успокойся, купец, я не причиню тебе зла. Я переночую у твоего костра, а утром поеду дальше. Можешь не опасаться за свою жизнь и за честь своей семьи. Кстати, прислугу, о которой ты говорил, держал не я, а один придворный – мой, так сказать, друг.
– Я не хотел обидеть вас, сударь.
– Слух у меня очень острый, купец, но я не обижен.
– Покорно благодарю вас.
Издали послышался стук копыт. Скилганнон встал.
Через некоторое время в ложбину спустился кавалерийский отряд. Кафас, бывавший в Наашане в годы гражданской войны, узнал солдат королевы. Одеты в черное, шлемы тяжелые, у каждого пика, сабля и круглый щит с изображением пятнистой змеи. Во главе ехал штатский, тоже известный Кафасу: Дамалон, фаворит королевы, с длинными светлыми волосами и тонким лицом. Он легко соскочил наземь, но пятьдесят всадников остались в седлах.
– Долго же мы гонялись за вами, генерал, – сказал Дамалон Скилганнону.
– Зачем же было так утруждаться?
– Королева требует вернуть ей Мечи Дня и Ночи.
– Она мне их подарила, – пожал плечами Скилганнон. – Впрочем, будь по-вашему.
Подняв с земли черный футляр, он бросил его Дамалону. Его лицо при этом, как заметил Кафас, искривилось, словно от боли.
– Можете ехать, капитан, – сказал Дамалон, оглянувшись. – Наша задача выполнена.
Всадник на гнедом коне выехал вперед.
– Рад видеть тебя снова, генерал, да сопутствуют тебе боги.
– И тебе, Аскелус.
Кавалеристы во главе с капитаном стали удаляться, и на поляне осталось только четверо человек – без сабель, но с длинными кинжалами у пояса. Они спешились и стали рядом с Дамалоном.
– Зачем ты уехал? – спросил придворный. – Королева отличала тебя больше всех своих военачальников.
– Это мое дело.
– Странно. У тебя было все: богатство, власть, дворец, чтобы жить в нем до конца своих дней. А жениться ты мог бы снова. – Дамалон потянул за одну из костяных рукоятей, выступающих из футляра, но ничего не произошло.
– Нажми на рубин в эфесе, – сказал Скилганнон.
Дамалон нажал, и при луне сверкнул серебром клинок с вытисненными на нем рунами. Кафас смотрел на меч с нескрываемой алчностью. Мечи Дня и Ночи вошли в легенду. Правитель любой страны дал бы за них три тысячи рагов – а может, и пять.