Романа Себастьяновича на месте нет. Он является к девяти,
ибо живёт в пригородной Лопуховке.
Рабочий день начинается с просмотра местной прессы. После
появления интернета и блогеров, печатных изданий осталось не так уж
много. По солидности и старшинству начинаю с "Вестей города
Мирного«.( К слову, субботний фуршет был посвящён их столетию.)
Криминальную хронику они печатают обычно на последней странице.
Открываю её и...жирным шрифтом — «Убийство в Горбатом
переулке».
" Она сидела с размозжённым черепом и куклой в
руках...«
Веки рефлекторно сжимаются. Вдох-выдох... Ты должна осилить
этот текст. Это твоя работа.
Уговоры дают результат. Я читаю материал, машинально
выискивая художественные преувеличения, на которые так падки
газетчики. К чести еженедельника, их практически нет. Если не брать
в расчёт «окровавленной кошки».
И тут внутри меня разливается холод. Публикация не была
завизирована в пресс-службе. Редакция ограничилась
одной-единственной ссылкой: «Как сообщает анонимный источник в
правохранительных органах».
Отсюда следует, что меня ждёт разнос. Текст официальной
информации должен быть значительно меньше по объёму и, конечно, не
изобиловать деталями. На циферблате настенных часов-четверть
девятого. Скоро появится Роман Себастьянович и начнёт с того ж е-
просмотра прессы. Как объяснить утечку информации?
Я хватаю сумку и пулей вылетаю из управления. У меня
полчаса, чтобы придумать себе «отмазку».
* * *
Редакция находится в старинном особняке. До революции здесь
располагалось казначейство.
Знакомые ступени резной чугунной лестницы. Сколько раз Зинины
ноги взбегали по ней!
В прежние времена газета, выходившая три раза в неделю, занимала
весь второй этаж. Сейчас — четверть. Но как и тогда, кабинет
редактора- второй по счёту. Дверная ручка поддаётся с первого
прикосновения. Адаев не изменяет своим привычкам: Зину накрывает
кофейный аромат. Этот напиток готовится на электроплитке,
спрятанной в «аппендиците» — комнатке без окон и дверей, куда
впридачу к столику втиснулся диванчик. Прежде там кемарил дежурный
по номеру, если выпуск задерживался.
— Кофе будешь?
У редактора такой будничный взгляд, как будто она вламывается к
нему ежедневно. Зина молча опускается в кресло для посетителей, и
хозяином кабинета это воспринимается как согласие присоединиться к
кофейному ритуалу. Пока он отработанным движением разливает кофе по
фарфоровым чашкам — подарок городской администрации к столетнему
юбилею— гостья изучает лицо бывшего босса. Остатки шевелюры
зачёсаны набок, черты лица почти аскетичные. Они так давно знакомы,
что Вилену Владимировичу нет нужды справляться о количестве
сахара.