– Собаки, – повторил он.
Прислужники вскочили, но Энсель отмахнулся от них.
– Кто ты, раб? – спросил он, презрительно выпятив губы.
Может, шпион только что отошёл от самогипноза, или находился под
действием специальных составов, потому не ощущал ничего и не
говорил?
– Это ты – раб, – улыбнулся пленник.
Энсель нахмурился. Агескел возвёл очи горе и изобразил пальцами,
что полагается приготовить для дальнейшего допроса.
Руки и лицо пленника уже носили следы пыток, но за суетой вокруг
собственной персоны он наблюдал равнодушно.
– Зря вы это затеяли, – произнёс пленник, расправляя плечи, и
пластиковые оковы жалобно заскрипели. – Каждому человеку даётся
время на оправдание и раскаяние. Но я не вижу одного и причин для
другого.
Агескел фыркнул:
– Похоже, он нас хочет запугать, Кико? Богами будешь
грозить? – ехидно вопросил аке, и глаза его заблестели в
предвкушении человеческих мук.
Но тут какая-то ниточка в мироздании тренькнула и оборвалась, а
взгляд пленника снова стал мутным. Словно кто-то заглянул в комнату
его сознания, постоял на пороге и вышел.
Агескел разочарованно хмыкнул, развёл руками. Мол, теперь и
пытать бесполезно, пробовали уже.
Дверь засветилась.
Аке прислушался. Не уловив ничего опасного, кивнул.
Электромагнитный контур двери погас, и двое рабов волоком
втащили человека в чёрном.
– Ещё один! – прошипел эрцог, и прислужники отскочили к двери,
уронив бесчувственное тело.
Агескел встал, мелкими шажками подошёл к распростёртому на
каменном полу человеку, склонил на бок голову, прислушиваясь.
– Ну-у… – протянул он, анализируя ощущения. – Этот шпион будет
попроще. Я полагаю – эйнит или боргелианин. А ты что скажешь,
драгоценный брат?
Эрцог рыкнул на слуг:
– Вон! Все!
Бегство прислужников было скорым.
Агескел хмыкнул и пожевал губами:
– Предлагаешь мне позабавиться самому?
– Два! Два шпиона за один день, Сейво! Им что тут, мёдом
намазано? Где твои ловушки и сенсоры! Где охранники?
– Ежели желаешь – уже висят, – развёл аке тонкими худыми
руками.
– Знать! Я желаю знать! Кто эта мразь?
– Это? – Акескел легонько пнул лежащего. – Один из секты
недовольных нами. Ручки-ножки будем укорачивать? Или всё-таки
сначала допросим? Тебе важно, какую именно мать почитает это
человекообразное?
– Мать, – хмыкнул эрцог. – Да, я хотел бы видеть его мать!
Привязанной к пыточному столу!