В уголовное право и судебный процесс тоже были внесены некоторые
изменения, уж слишком абсурдны были некоторые нормы права, вроде
пыток каленым железом для установления истины. «Точечные» изменения
вносились в достаточно хорошо разработанные нормы гражданского
права. Договора «Пространная Русская Правда» уже знала и различала
их множество видов, поэтому в гражданском праве я был главным
образом сосредоточен, на законодательном регулировании близкой мне
банковской деятельности и оборота ценных бумаг.
Мне было «ясно, как божий день», что бояре с монастырями априори
желают полностью вывести свои вотчины из–под княжеской юрисдикции,
получить большую самостоятельность во всех своих делах. Это
вступало в противоречие с интересами центральной власти,
олицетворённой в моём лице.
Проводя реформы, раздробляющие бояр и ставящие их в определённые
законом рамки, я рассчитывал встретить серьёзное сопротивление, но
его не было. Большинство дружинников (теперь ратьеров и пехотных
командиров) и все прочие слои общества (купцы, ремесленники,
посадские люди, горожане – мещане) эти нововведения очень даже
устраивали. Молчание же большинства бояр и иерархов церкви
объяснялось просто – они боялись и не решались вступать со мной в
открытую конфронтацию. И церковь и бояре страстно желали заполучить
большую политическую и экономическую самостоятельность, что могло
привести, и приводило к открытому сепаратизму. Но сейчас авторитет
смоленского государя и его войск был высок как никогда прежде.
Своим приближённым «служивым боярам» я прямо заявлял, что своими
законами, ограничивающими и ставящими в рамки боярские вольности,
я, прежде всего, желаю уничтожить всё ещё теплящиеся угольки
боярской крамолы.
– Бороться с боярскими заговорами можно или силой оружия, но
тогда кровь льётся рекой, либо силой закона, сберегая людские
жизни. Поэтому я предпочитаю действовать силой закона, чтобы не
приходилось постоянно лить людскую кровь. С такой новой постановкой
вопроса народ ещё не сталкивался, а потому закрывал рот и
задумывался.
Бояре–вотчинники, бояре–купцы (так называемые «бояре думающие»)
и бояре–служащие в бой в первых рядах никогда не рвались, а свою
личную дружину предпочитали использовать для охраны своих же
усадьб, торговых караванов, надсмотрщиками над холопами и в других
подобных целях, далёких от ратной службы. А от иллюзорной
возможности оказывать на смоленского князя какое–либо серьёзное
политическое давление они уже отказались. Во всяком случае, рьяно
со своими советами и думами лезть, особенно после нескольких
отповедей с моей стороны, почти перестали. Впечатлились они,
конечно, не моими разглагольствованиями, а понаблюдав за действиями
недавно появившейся новой силы – пехотных полков. Их, буквально до
печёнок, пробирала та лёгкость, с которой новые войска сокрушили
своих врагов. Тут они и сообразили, что их немногочисленные, по
сравнению с полками, дружины, даже объединив усилия, противостоять
государевым войскам никак не смогут. Да и на основную часть
населения городов – ремесленников, ключевой силой городских
ополчений Руси, бояре имели лишь опосредованное влияние, а боярские
холопы–ремесленники участвовать в политической жизни княжества по
определению не могли (если не брать их в расчёт в качестве ломовой
силы).