– Бог с вами, сэр, делайте со мной, что хотите, но если уже хотите убить меня, так делайте это скорее! Я все равно знаю, что не вернусь живой!
Тут мистеру Ванслиперкену припомнился его сон, и он начинал уже опасаться, что и килевание не поможет ему извести этого парня.
Под руководством самого лейтенанта солдаты делали приготовления к килеванию, тогда как вся команда куттера в полном сборе стояла неподвижно, не шевельнув пальцем, чтобы помочь. Каждый из боковых канатов привязывался к правой и левой руке несчастного, а вокруг пояса был обмотан другой канат о двух концах, причем было приказано не тянуть слишком сильно кормовой канат, чтобы наказанный дольше оставался под водой.
В тот момент, когда капрал ван-Спиттер поднял тщедушное, посиневшее от холода тело Костлявого. Ванслиперкен вдруг одумался и захотел выпытать у Костлявого, где его собака.
– Слушайте, сэр, – сказал он, – если вы хотите избежать этого наказания, скажите мне, что сталось с моей собакой! Я знаю, что это вам известно, и даю вам 10 минут на размышление!
Теперь снег падал так часто, что трудно было даже различить длину судна; нагое тело положенного теперь на доски палубы Костлявого сразу запорошило и затем в несколько минут покрыло густой пеленой, точно саваном. Он лежал неподвижно, временами тряся головой, чтобы стряхнуть снег с лица, и молчал; только злая улыбка на мгновение мелькала у него на губах.
– Ну, что же, сэр, скажете вы мне, где моя собака, или я вас сейчас за борт?! – повторил лейтенант.
– Нет, не скажу! – отозвался Костлявый.
– А ты знаешь, негодяй, где она?
– Знаю!
– И не скажешь?
– Нет! – крикнул Костлявый. – Ни за что, никогда!
– Капрал, за борт его! – заревел уже совершенно обезумевший от бешенства Ванслиперкен, как вдруг среди экипажа раздался громкий, испуганный крик, и, к неописанному удивлению Ванслиперкена, капрала, а главным образом Костлявого, на бак вбежал Снарлейиоу, кинулся к Костлявому, которого уже поднял и держал в воздухе ван-Спиттер, укусил его в икру и затем громко и гулко рявкнул по своей всегдашней привычке: «Boy!» «Boy!» «Boy!»
Появление собаки в этот момент произвело немалое волнение. Ванслиперкен понял, что теперь у него нет уже основания килевать несчастного парня, что ему было столь же неприятно, сколь было приятно видеть вновь свою собаку. Капрал тоже, видимо, был очень разочарован; что же касается Костлявого, то, услыхав лай собаки, он вскочил на колени, посмотрел на нее блуждающими глазами, как будто это было какое-нибудь привидение, и вдруг запрокинулся в глубоком обмороке. Весь экипаж судна был поражен; матросы молча переглядывались друг с другом, и только Янсен пробормотал вполголоса: