— Куда повели рыжую?
— Она попросила сопроводить ее к родным, — был мне ответ, что
сопровождалось странным изучающим взглядом ее светлости, только
сейчас видно, глаза которой чуть красноваты.
Не спала она ночью, что ли?
Похоже, я слегка перегнул с уровнем дозволенности, но плевать,
за рыжую я всё же частично в ответе, поэтому, если что, то я их тут
нахрен всех вые... деклассирую и высушу, этих вот зажравшихся
аристо! И видимо, что-то такое отразилось на моем лице, поэтому
княжна, непонятно вздохнув, словно с каким-то даже смирением, что
ли, но всё же поспешила добавить с теперь грустной улыбкой:
— Она и вправду отправилась к родственникам, Герд. Не переживай.
Просила передать письмо.
Да что ж такое? Ещё ж недавно Рози была в порядке, теперь вот...
Что-то случилось? Или я что-то сделал? Не важно, сейчас не до
этого.
— Ну и! — невежливо поторопил я принцессу, которая не спешила
отдавать послание.
На что плучил то, чего
не ожидал, а именно, едва заметный и несколько холодноватый, я бы
сказал, кивок от грустной розоволоски, ну и гневный от едва не
сплюнувшую Фиолетты, которая от досады даже отвернулась, протягивая
мне откуда-то извлеченный конверт.
Да что
творится?
Выхватив архаично
запечатанный сургучом конверт, я буркнул что-то типа «пасиба» и, не
откладывая, вскрыл послание, чтобы окончательно убедиться в
безопасности таинственной рыжей особы.
Читать на местном языке, к слову, я умел, спасибо Ронду. Не
быстро, но и не совсем чтобы уж по слогам. Мда. Ронд, Ронд. Кем же
ты был, что о тебе даже графини знают и именуют «уважаемым»? Жаль,
что он мальчишку не научил тому, за что столь уважаем остался даже
после смерти. Мутный мужик.
Хотя какой он, к озимым, мужик? Когда только после 17 года у
нас, в рабоче-крестьянском обществе, это стало чем-то
положительным. А так-то — это ж презрительное наименование
господствующим классом остальных более чем 90% населения. Недомуж,
недомужчина, где в суффиксе «-ик» сконцентрировалось всё
издевательское пренебрежение к тем, кто способен лишь колупаться в
земле и не может взять в руки меч. Это потом уже, когда мечи
сменили штыками, а солдат «ковали» из тех самых мужиков и, как
правило, уже не звали их так, примерно вот тогда изначальное
значение слова несколько потерялось и перестало быть столь
унизительным, однако же всё еще не во всех средах, так сказать. Но
отвлекся, блин.