Франт - страница 168

Шрифт
Интервал


— Куда повели рыжую?

— Она попросила сопроводить ее к родным, — был мне ответ, что сопровождалось странным изучающим взглядом ее светлости, только сейчас видно, глаза которой чуть красноваты.

Не спала она ночью, что ли?

Похоже, я слегка перегнул с уровнем дозволенности, но плевать, за рыжую я всё же частично в ответе, поэтому, если что, то я их тут нахрен всех вые... деклассирую и высушу, этих вот зажравшихся аристо! И видимо, что-то такое отразилось на моем лице, поэтому княжна, непонятно вздохнув, словно с каким-то даже смирением, что ли, но всё же поспешила добавить с теперь грустной улыбкой:

— Она и вправду отправилась к родственникам, Герд. Не переживай. Просила передать письмо.

Да что ж такое? Ещё ж недавно Рози была в порядке, теперь вот... Что-то случилось? Или я что-то сделал? Не важно, сейчас не до этого.

— Ну и! — невежливо поторопил я принцессу, которая не спешила отдавать послание.

На что плучил то, чего не ожидал, а именно, едва заметный и несколько холодноватый, я бы сказал, кивок от грустной розоволоски, ну и гневный от едва не сплюнувшую Фиолетты, которая от досады даже отвернулась, протягивая мне откуда-то извлеченный конверт.

Да что творится?

Выхватив архаично запечатанный сургучом конверт, я буркнул что-то типа «пасиба» и, не откладывая, вскрыл послание, чтобы окончательно убедиться в безопасности таинственной рыжей особы.

Читать на местном языке, к слову, я умел, спасибо Ронду. Не быстро, но и не совсем чтобы уж по слогам. Мда. Ронд, Ронд. Кем же ты был, что о тебе даже графини знают и именуют «уважаемым»? Жаль, что он мальчишку не научил тому, за что столь уважаем остался даже после смерти. Мутный мужик.

Хотя какой он, к озимым, мужик? Когда только после 17 года у нас, в рабоче-крестьянском обществе, это стало чем-то положительным. А так-то — это ж презрительное наименование господствующим классом остальных более чем 90% населения. Недомуж, недомужчина, где в суффиксе «-ик» сконцентрировалось всё издевательское пренебрежение к тем, кто способен лишь колупаться в земле и не может взять в руки меч. Это потом уже, когда мечи сменили штыками, а солдат «ковали» из тех самых мужиков и, как правило, уже не звали их так, примерно вот тогда изначальное значение слова несколько потерялось и перестало быть столь унизительным, однако же всё еще не во всех средах, так сказать. Но отвлекся, блин.