– Наверно, папе было бы неприятно знать, что мы ходим в обносках, вечерами сидим без света. Он надеется, что мы здоровы и благополучны, – как мы надеемся, что здоров и благополучен он. Скоро зима. Пусть ты запасла овощей и фруктов, но придется покупать муку, да мало ли еще что. И потом Констанс – она ведь растет, ей нельзя совсем без мяса. Так сказано в книжке, которую мы недавно читали. А как чудесно было бы написать Роджеру, что он может больше не посылать нам денег. Ведь, наверно, они ему еще нужнее, чем нам. Я знаю, содержать пансион не так просто, но ты такая прекрасная хозяйка, мама, ты сразу сумеешь наладить дело.
Лили подошла к матери и поцеловала ее.
– Давай попробуем, мама, – сказала она негромко.
– Но, Софи, Софи, как ты не понимаешь – никто в наш дом не пойдет.
– Мистер Сорби из «Иллинойса» всегда очень добр ко мне. Как-то раз во время дождя он разрешил мне продавать лимонад у него в холле и сказал, чтобы я и впредь приходила, когда захочу. Иногда в «Иллинойс» наезжает столько народу, что там не хватает места, и многим приходится всю ночь просиживать в креслах внизу – даже дамам. Раньше он в таких случаях посылал кое-кого к миссис Блейк, но миссис Блейк сломала ногу и теперь не может брать постояльцев. А еще, говорят, школьным учительницам не нравится, как в «Иллинойсе» кормят. Я думаю, они бы охотно столовались у нас. И даже жить им наверняка было бы приятней у нас, чем у миссис Боумен или у миссис Гаубенмахер.
Мать растерянно покачала головой.
– Но, Софи, ведь у нас ничего нет: ни стульев, ни столов, ни кроватей, ни постельного белья.
– Мы с Лили отлично обойдемся без своих письменных столиков и можем спать в одной кровати. Два стула мне обещала мисс Томс. А Порки дает кровать, стул, стол и два коврика на пол. И еще он починит ту старую кровать, что стоит на чердаке. Две комнаты можно обставить хоть сейчас. Вот уже кое-что для начала.
– Попробуем? – сказала Лили.
Констанс подбежала к матери и обняла ее.
– Неужели мы опять станем жить как все люди!
– Ну хорошо, – сказала мать. – Зажгите кто-нибудь свечку. Пойдем посмотрим верхние комнаты.
– Мама, – сказала Софи. – У меня есть керосин. Позволь мне сегодня же засветить лампу в гостиной. Кому охота селиться в доме, где всегда словно траур.
На следующее утро – это было 15 сентября – Лили взобралась на лестницу-стремянку и приколотила вывеску к одному из вязов у ворот. Вечером прогуливающихся мимо дома прибавилось – коултаунские жительницы спешили взглянуть на этот вещественный знак смехотворного самообмана.