А еще после балов у меня появились
поклонники, которые присылали букеты с записками и признаниями в
любви. Но меня это только раздражало. Пришлось отписаться всем, что
я только начала учебу в академии, которая стоит на первом месте, а
все остальное может подождать. Чуток грубо, но по-другому поступить
я не могла. Ни к чему мне это.
Зима подходила к концу. Мы сдали
зачет по медитации, и нас допустили к первой практике по
некромантии. Было страшно спускаться на нижние этажи факультета,
тем более старшекурсники пугали нас тем, что там бродят по
коридорам поднятые мертвецы, сквозь стены летают прозрачные
призраки, а нерадивых студентов преподаватели оставляют на ночь
делать уборку.
Да, почти все оказалось правдой. Были
и мертвецы, которых мы поднимали и старались упокоить, были вызовы
призраков. Не все выдерживали, некоторые девушки падали в обморок,
да и парни бледнели, когда перед ними вставал покойник с зеленым
огнем в глазницах. Вот когда мы поняли, как важны концентрация и
контроль своей силы. Некоторые студенты от страха забывали
заклинания, а у некоторых с рук срывалась сырая сила магии. На этих
примерах нам показали, что может сделать некромант, выпустив смерть
на волю. Хорошо, что резервы первокурсников не столь велики, чтобы
наделать бед. От занятия к занятию страх уходил, мы чувствовали
себя уже почти опытными некромантами. А как же! На счету каждого
уже были упокоенные мертвецы и развеянные призраки.
Мне нравилось в академии все, кроме
занятий физической подготовкой на полигоне. И не потому, что я не
могла пробежать пять положенных при разминке кругов, или стеснялась
формы, состоящей из широких брюк вместо юбки, а из-за того, что
приходя на полигон, я начинала испытывать необъяснимое
беспокойство. Меня посещали неясные мысли, чувства безысходности и
тревоги, желания бежать из этих стен. То, что говорил
преподаватель, говорили одногруппники, доносилось до меня словно
через пелену, я с большим трудом заставляла себя бегать, прыгать,
преодолевать полосу препятствий. Только уходя с полигона, пропадало
и это состояние. А ведь впервые я испытала нечто подобное в день
поступления в академию, когда убежала, испугавшись солдата, и было
это как раз около полигона.
С каждым разом чужие чувства
становились ярче, среди них появлялись пятна каких-то образов, еще
не ясных и размытых, но я была уверенна, что со временем я их
увижу. Была ощущение, что мне пытаются что-то сказать, но кто? И
что? Угрозы от тех, кто пробивался ко мне в мыслях, я не
чувствовала, наоборот, это у меня хотели искать защиты, словно
видели во мне последнюю надежду. Кому бы то ни было, я рассказать о
происходящем со мной не решалась, было ощущение, что я признаюсь в
собственном сумасшествии.