Что-то горячее пребольно царапнуло
задницу, я взвыл от боли, в первый миг подумав, что меня накрыл
очередной немецкий «гостинец». Почувствовав РЕАЛЬНУЮ боль, я уже
всерьез вознамерился покинуть игру и оторвал лицо от земли, чтобы
вызвать игровой интерфейс. Но тут в поле зрения оказался парторг, в
одиночку отчаянно ползущий к окопам, и тащащий за собой здоровенный
ящик с патронами. Тогда я нашел глазами Астахова – и увидел
безвольно распластавшееся на земле неподвижное тело второго номера
с едва заметной лужицей крови у виска. Судорожно сглотнув, я вновь
посмотрел на Нежельского – и пополз, пополз вперед, вслед за
ним...
Что мною движет? Азарт? Упрямое
стремление так или иначе схватиться с немцами, хотя бы дотянуть до
их появления? Или желание помочь боевому товарищу, который на
деле-то и вовсе не товарищ никакой, а игровой бот?
Правда бот этот срисован с настоящих
пограничников, кто дрался на третьей заставе и умирал здесь на
самом деле…
Короче, что-то такое внутри меня
ворохнулось и удержало от выхода из игры. Вражеские минометчики
вновь перенесли огонь вправо, и я рискнул вскочить, добежать до
Астахова. Судорожно сдернув с плеча убитого (стараясь на него не
смотреть) брезентовую сумку, очередной короткой перебежкой я догнал
уже вставшего на ноги, смертельно бледного пулеметчика и схватился
за вторую ручку тяжеленного патронного ящика. Еще один рывок – и мы
оказываемся в окопе.
Дышу тяжело, как загнанная лошадь.
Будто воздух – это вода, а я путник, прошедший пустыню, и теперь
пытаюсь напиться вдоволь. Впрочем, проведя языком по потрескавшимся
губам и сухому небу, осознаю, что попить сейчас было бы тоже не
лишним. Вот только колодец заставы остался за спиной, а оказаться
вновь на открытом участке местности под минометным обстрелом
желания нет никакого. Уставная фляжка, если в ней что и было,
осталась в казарме… Еще понимаю, что кирзачи уже натирают
неперевязанные портянками стопы, саднят порезы на щеке и заднице –
полный ажур! От не самых приятных дум меня отвлекает резких хлопок
по плечу:
- Самсонов, останешься здесь,
поможешь Нежельскому. Понял!?
Резкий голос обратившегося ко мне
пробивается сквозь вату в ушах. Мой взгляд, скользнув по трем
кубарям (кубикам) в петлицах, встречается с горящими яростным,
каким-то даже безумным огнем глазами начальника заставы, старшего
лейтенанта Михайлова. Онемевшие губы с трудом выговаривают
уставное: