Тогда мне исполнилось пятнадцать. Первое совершеннолетие. В это время я лишилась отца. Даже в моём совершенном мире бывают трагические случайности. Не предугадать, не защитить, не спасти. Одно мгновение, и человека просто не стало. Полностью и окончательно. Мама пережила его ненадолго. Хваленые психологи и здесь оказались бесполезны. Она просто сгорела как свечка, не дотянув и до годовщины его смерти.
Это удивительно на самом деле. Никто бы не сказал, глядя на них, что между ними было что-то настолько особенное. И, тем не менее, жить друг без друга им оказалось невозможно. Я не осуждала. Отца не за что было, он же не виноват был ни в чем. А маму… Мне плохо было без неё. И я очень скучала, но в то же время понимала, что она не могла по-другому. И ушла она не потому, что меня не любила или его любила больше, чем меня. Она не волновалась и не беспокоилась обо мне никогда. Не потому, что ей было все равно! Нет! Просто она принимала и любила меня такой, какая я есть, со всем моим сумасшествием в придачу. Не считая себя вправе лезть в душу, пусть и к собственному ребёнку. Просто успокаивая и поддерживая, как могла. Такой безусловной любви у меня, пожалуй, больше никогда не будет. Я очень хорошо это осознавала, когда осталась одна.
Юридически я уже не была ребёнком, но и взрослой ещё не была. Все мои родственники, если можно так назвать людей, с которыми меня объединял только генетический код, не проявили к моей дальнейшей судьбе никакого интереса, и мне назначили опекуна. Обеспечением моих нужд занимался специальный департамент. Жильё, питание, здоровье и образование предоставлялось мне, как и любому другому жителю купола.
Моим опекуном оказалась шумная женщина по имени Салли. Её энтузиазма хватало обычно только на то, чтобы загореться новой идеей, но крайне редко довести её до конца. Тихая и замкнутая девочка-подросток совершенно не вписывалась в её шумную и насыщенную жизнь. Она выглядела такой озадаченной, когда впервые меня увидела. И это выражение недоумения на её лице часто появлялось, когда дело касалось меня. Наверное, в её фантазиях она видела кого-то, похожего на себя саму. Беспрестанно хихикающая деточка в розовом, с которой она будет делиться секретами макияжа и печь кексики. Впрочем, расстраиваться долго и вообще много думать было не в её правилах. Мы пришли к молчаливому соглашению. Она появлялась время от времени, якобы переживая, я изображала благодарность её заботе. Я и испытывала к ней благодарность в какой-то мере. Но на самом деле только за то, что не слишком часто её совесть обо мне напоминает.