Одинок, ты заплачь,
Смысла в том для меня нет.
Знаешь ту песнь, я спою,
Пока темень не уснёт.
Ты приди, расскажу
Что за солнце есть в тебе,
Не во мне. Всё равно
Смысла здесь для тебя нет.
Фиама замолчала и покачала головой.
— Камнем в глаз! Чёрт бы побрал такие песни! Ну почему я не знаю
добрых песен? — выпрямилась дочь ашуры. Да, ей холодно и страшно,
она голодная одна ночью в лесу, но нельзя погружаться в уныние! Она
дойдёт до Атурана и выполнит сложное задание. — Да! Нужно просто
найти проводника. Вот и всё. Просто. Не так это просто, особенно с
моим характером, скромностью и боязнью мужчин. Но должны же быть
путешественницы женщины! Да кого я обманываю, женщины не
путешествуют в одиночку, и с проводниками расплачиваются скорее
всего натурой. Мамка всегда говорила, что мужчинам нужно только
одно. И всё же нельзя унывать. Нужно взбодриться. Удача приходит к
весёлым! Надо что-то весёленькое спеть! Да. Точно! И мотивчик
вспомнила. — бодренько начала пень Фиама:
— Сон приходит сладкий,
Закрывает глазки.
Веки не сомкнутые
Ждут кошмары лютые.
Полночь шепчет тихо,
Где-то бродит лихо,
Бессловесно стонет,
В душу беды гонит.
Полукровка вновь замолчала и закрыла лицо руками.
— Что за ужас?! — Она не могла припомнить ни одной доброй
песни.
Фиама старалась избегать деревни людей, а к ашурам дочерей
иногда водила Шанна. Бывшие демоны редко пели о любви, а если и
начинали, то заканчивалась история трагической смертью или изменой.
Ашуры не знали добрых песен, под их особые гитары, издававшие
скрипящие звуки, лирические слова совершенно не подходили. Все
песни, которые знала Фиама, она слышала от ашур.
Сидя в лесу ночью, полукровка вспоминала самые мрачные напевы,
но звук собственного голоса утешал, потому Фиама продолжала.
Попутно она старалась заглушить звуки леса, страшные шорохи, чьё-то
сиплое дыхание, шуршание и скрежет, вспархивающих птиц и писк
мышей. Лишь соловьёв дочь ашуры не могла перепеть, те разливали
трели громче всех.
Я умер? Что это? До сознания долетали приглушённые
звуки. Голос. Шёпот. Песни? Я в Раю? Едва ли я мог. С моим
списком грехов. Тогда это Ад?
В нос ударил запах леса, свежести, горного воздуха, влажной от
росы земли, пыли. Слова стали чётче, в них содержался смысл. Голова
с трудом обрабатывала его.
— И вот остался я один,