Попытавшись шевельнуть рукой или
ногой, я не добился ровным счетом ничего. И только тогда понял, что
привязан к своему ложу толстыми веревками. А еще что-то туго
перематывает грудь, не давая толком дышать.
- Помогите… – сипло прохрипел я,
извиваясь всем телом и пытаясь высвободиться от пут. Закашлялся
пересохшей глоткой и закричал уже во всю силу. – Помогите!
- Да не кричи ты так, всю деревню на
ноги поднимешь же, – послышался хриплый голос откуда-то из угла
комнаты.
Это было так неожиданно, что я даже
замолчал. Только сейчас я понял, что нахожусь в своем же доме.
Сквозь маленькие окошки свет практически не проникал, но я сумел
разглядеть и печь, и полати. К тому же запах лекарственных трав,
который сопровождал меня всю сознательную жизнь тоже отчетливо
ощущался.
В углу комнаты, там, где, как мне
помнилось, стояла лавка, шевельнулась чья-то тень.
- Ты кто? – задал я вопрос
- О! Очнулся, никак? – в голосе
послышалось облегчение. – А я-то думал, что и не придешь уже в
себя. Сейчас, подожди. Лучину зажгу, при свете поговорим.
- Зачем лучину, свечи же есть, -
удивился я. – Бортник принес два десятка, вроде в кладовке еще
должны оставаться.
- Ну не искать же в темноте, я и
наколол заранее, - возразил голос. – У тебя тут и смалец есть,
можно пропитать. Вонять будет, правда, зато светло.
Через полминуты послышался треск
загорающейся лучины, а по избе действительно стал разноситься запах
свиного жира. Зато свет, отражавшийся в тазу с водой позволил мне
разглядеть своего невидимого собеседника. Им оказался тот самый
старый солдат, который зарубил чудище.
А еще я смог рассмотреть себя. Руки и
ноги действительно оказались привязаны веревкой к ножкам кровати. А
вот на грудь была наложена тугая повязка. Это как раз
неудивительно, я сильно ударился о землю и вполне мог сломать пару
ребер.
Удивительно было то, что присматривал
за мной не кто-то из знакомых людей, не тетка Оксана, не Машка, а
посторонний в общем-то человек. Пусть старик и спас мою жизнь, но
что он тут делает-то?
- Руки развязать? Да, сейчас развяжу,
развяжу, - подошел он ко мне поближе и принялся распутывать узлы. –
Ты как себя чувствуешь, парень? Болит где?
- В груди ноет, - ответил я. – Но не
дергает, а так, тупо. И несильно совсем.
- Что не дергает, это хорошо, -
покивал старик, дотронулся сухой и морщинистой ладонью до моего
лба. – И жар сошел-ка, глядь. Да, парень, ты в рубашке родился.