– Ох и весельчак же вы, Задорожный! Насмешник! – улыбается в темноте Люся.
Желтых тем временем раскладывает на палатке шесть ровных солдатских паек и, видя, что мы медлим, привычно покрикивает:
– Ну, чего ждете? Калача? А ну хватай, живо!
Задорожный огромной пятерней хватает горбушку, сразу надкусывает ее и, по-восточному скрестив ноги, усаживается возле палатки. Степенно берут по пайке Попов и Лукьянов, поудобнее устраивается на земле командир. Только мы с Кривенком неподвижно сидим на бруствере.
– Нечего дремать – суп остыл. Налегай, гвардия! Синеглазка, пожалуйста, ко мне, будем на пару, так сказать, есть и так далее, – с легкостью провинциального ухажера обращается Лешка к девушке.
Люся, однако, пробует его обойти.
– Нет. Вы ешьте, а мне еще в другой расчет, к Степанову нужно.
– Без тебя? Ни в жисть, – вскакивает и преграждает ей путь Лешка. – Ну хоть пробу снять. Одну ложечку…
Люсе, видно, совсем не хочется есть, но попробуй отвяжись от этого Лешки. Кривенок неподвижно сидит на бруствере и безучастно глядит, как распинается Задорожный. Мне тоже почему-то неприятно и уже хочется, чтобы Люся не послушалась Лешки и ушла. Но она не уходит. Лешка деликатно и уверенно берет девушку за узенькие плечи и подводит к своему месту возле палатки. Мне кажется, что она оттолкнет его нахальные руки, я уже хочу крикнуть: «Отвяжись, нахал!» – но Люся вдруг послушно и легко садится с ним рядом. Лешка доволен, он добился своего и, враз сменив притворно-ласковый голос на грубый, кричит в нашу сторону:
– Эй, Кривенок! Не ешь – дай ложку!
– Иди к черту, – бросает Кривенок и вытягивается на земле.
Я вынимаю из-за голенища ложку и протягиваю ее Люсе. Но Люсе она, конечно, не достается – Задорожный вырывает ложку из моих рук, а свою с нагловатой услужливостью сует девушке.
– Ну, я только попробовать, – смеясь и, кажется, довольная его вниманием, говорит Люся. – Раз вы такие гостеприимные…
– Мы? Го-го! Мы и самого румынского короля кукурузой накормили бы. Котелок бы облизал! – хвастает Задорожный.
Люся зачерпывает суп. Какое-то время все молчат, работая ложками, потом Желтых объявляет:
– А кулеш как будто ничего: есть можно… Ну, что там слышно в ваших медицинских тылах? – спрашивает он девушку. – Скоро ли нам, дармоедам, в наступление? А то всю румынскую кукурузу поедим.