Когда все закончилось – и кофе, и
пирожное, и рассвет – как раз было уже почти десять часов. Я
собралась, бережно завернула оба кинжала в пачку старых газет и
уложила их на дно спортивной сумки, под комплект одежды-каратеги.
Вышла из квартиры, тщательно заперла за собой двери, сложила ключи
в карман, карман застегнула на «молнию» и, выбивая каблуками
ботинок по ступенькам лестницы пулеметную дробь, ссыпалась вниз. А
там… Хмари, которая оккупировала небо последние две недели, словно
и не бывало. На бледно-голубое небо бодро карабкалось неяркое
желтое солнышко, отражаясь в лужах и мокром асфальте. Оглушительно
чирикали воробьи, раздергивая на крошки краюху хлеба. С воплями
носилась по двору малышня. И даже бабульки, выбравшиеся посидеть на
лавочках в промежутке меж двумя сериалами, выглядели вполне
умиротворенно.
Я поздоровалась с бабками, они
поздоровались в ответ, и я пулей проскочила мимо них подальше,
чтобы не слышать, как они будут меня обсуждать. Как-то раз довелось
случайно ухватить кусочек сплетен. О том, что я такая вся
несчастная-разнесчастная, о том, что мне срочно нужно найти хоть
какого-нибудь плохонького мужичка, не то в конец пропаду – ну и
прочее в том же духе. В общем, мне хватило. Вот я и не рвусь больше
греть ушки со старушками. Ну да это мелочь, ерунда. И она никак не
могла испортить мне настроение от только что начавшегося
прекрасного дня.
До подвала, в котором вот уже сколько
лет обитала секция каратэ, я доскакала вприпрыжку. И это совсем не
преувеличение. Скорее – бонус, который я могу себе позволить,
маскируясь под маленькую девочку. В самом деле: невместно серьезным
взрослым теткам скакать по тротуарам этаким козликом. А я – могу!
Забежала в подвал, выцепила глазом от входа пару-тройку знакомых
физиономий, махнула им рукой и тут же завернула в кондейку к
Санычу. Тот был занят крайне важным делом: заваривал чай.
Утренний чай для Сан Саныча такой же
ритуал, как для меня – вечерний. Ну или как мой сегодняшний кофе.
Он кипятит специально принесенную воду в старом, советском еще,
чайнике, ополаскивает кипятком большущий двухлитровый фарфоровый
заварник и начинает священнодействовать, кидая в чайник по одной,
по две, по три щепотки из двух десятков различных баночек,
коробочек и пакетиков, расставленных на специальной полке над его
столом. Заварник, отдраенный до идеальной чистоты снаружи, внутри
покрыт толстым слоем черно-коричневых отложений некогда в прошлом
выпитых чаев. Саныч утверждает, что эти многолетние наслоения
придают чаю добрую половину вкуса и аромата.