- Я уж ей сказала ховаться в
погребе…
- Ты меня послушай, - глаза у
Прасковьи были серьезными.
Страшно серьезными.
Грабить будут. Убивать.
Насиловать…
Тора Яна была права. Сейчас Прасковья
благодарила Творца, что к ней на порог занесло эту женщину.
Мотря кивнула. И затрусила к своей
избе.
А Прасковья, не особо задумываясь,
отправилась в лес.
А чего ей?
Подожгут избу?
Да и пес с ней, самой бы живой
остаться. Все одно, там из живности только тараканы. Плохо,
конечно, и добра жалко, а только жизни лишиться – не хочется. Или,
того веселее, не просто так ее лишиться. Мужики злые, молодые,
голодные… если они здесь хоть на пару дней задержатся – в лесу оно
безопаснее будет.
Остальная деревня?
Так и сами не маленькие…
Прасковья совершенно не рвалась
бегать и всех предупреждать. Что – никому не ясно? После
выстрелов-то?
После трех или четырех трупов,
которые остались на площади? Кажется, там был фельдшер, кто-то из
баб, пара мужчин… дядька Силантий… нет, точно Прасковья сказать не
взялась бы. И то, что уже помнила – чудо.
Лучше она в лесу с мальчишками
отсидится, все спокойнее будет.
***
И было спокойно.
Когда она подходила к землянке.
Когда кинулись ей на шею сыновья.
Когда побледнел мертвенно Ванятка –
мам, у тебя кровь на лице…
Чужая.
Повезло – это просто чужая кровь.
Брызнуло, наверное. А могла бы и ее быть…
Если бы не тора Яна, так и было бы. А
еще она накупила бы всего и оставила в доме. И детей не прятала
бы…
Глупость?
Так ведь мир!
Кому придет в голову такое
проделывать, ежели войны нет? Когда враг приходит, тут понятно –
ничего хорошего от него не ждешь.
А от своих?
От тех, кто с тобой на одном языке
говорит?
Кто, может, вчера рядом жил, мало не
в соседней избе… Прасковья, хоть и вся в тревоге была, а
Федьку-бобыля заметила. Стоял рядом с одним из «збройных».
Стоял, смотрел, говорил что-то…
А и пусть!
Он-то знает, что у нее взять нечего.
Разве что саму Прасковью, и то! Полувдовья жизнь никого не
украсит…
А все одно – никуда она отсюда не
уйдет. И продукты забирать не будет, разве что спрячет получше. И
домой приносить будет крайне осторожно, по горсточке.
Прасковья помнила, как в ту зиму
мальчишки у нее кусочек хлебушка просили. Помнила – и повторять это
не хотела.
***
В лесу она прожила пять дней.
По ночам приходила в деревню, ни к
кому не заходила, да и ни к чему такое было.