… Пистолет сделал три выстрела и он
вряд ли бы на этом остановился, но повелительный окрик остановил
майора.
- Отставить! Прекратить
стрельбу!
- Врача! Позвать врача!
Секретарь, толком ни в чем не
разобравшись, исчез за дверью. Судя по звукам, которые оттуда
доносились, к майору прибыло весьма существенное подкрепление и оно
теперь настойчиво интересовалось, что собственно
случилось.
- Лаврентий, я смотрю, твой орел
просто снайпер, - хозяин кабинета подошел к упавшему гостю и,
присев на карточки, с удивлением что-то рассматривал. - Вот именно
это я имел ввиду...
Тот тоже склонился над
раненным.
- Что за...? - начал было Берия, но
сразу же замолчал. - Майор, освободить кабинет! И где этот
врач?
Лежавший на полу человек открыл глаза.
Его обнаженная рука осторожно коснулась окровавленной
гимнастерки.
- Вот это я и хотел показать, товарищ
Сталин, - прошептал он, пытаясь расстегнуть одежду. - Не могу...
Расстегните! Видите. Это все его подарок.
На его груди сквозь застывавшие потеки
крови красовались входные отверстия от пуль, которые на глазах
наполнялись какой-то беловатой пеной. Вдруг его словно скрутило!
Лицо побагровело, скрюченные пальцы начали царапать
паркет.
- Держи его! - оба первых лица
государства вцепились в извивающиеся руки. - Уходит!
Крепче!
Наконец, судороги прекратились... А с
потной груди скатились на пол несколько смятых пуль.
Село Малые
Хлебцы. Бывшее Полеское воеводство. Дом старосты.
Седой как
лунь мужик молча сидел за столом и смотрел прямо перед собой. Возле
него стоял невысокий глиняный кувшин и надкусанный кусок
хлеба.
- Прокляты
мы все..., - шептали искусанный в кровь губы. - Не хотели жить по
правде, значит-ца будем жить по волчьим законам.
Вдруг
что-то влажное коснулось его ладони, через секунду это случилось
вновь. К его удивлению это были слезы — крупные капли падали на
кожу, неприятно холодя ее.
Степан,
бывший сельский староста, больше не мог сдерживать слез. Его голова
словно ватная упала на руки и он зарыдал.
- За что же
ты так нас наказываешь? - сквозь рыдания с трудом вырывались слова.
- Чем мы провинились перед тобой? … Чем? Ну ладно, мы, мужики да
бабы прогневили тебя! Пусть, и поделом нам! Но детки малые-то в чем
виноваты? Их вина в чем? Что хлеба кусок со стола лишний взяли? Или
подрались вечор? - Последние слова он бросал в красный угол избы,
где располагалось несколько икон, в умело украшенных окладах. - Или
вот они, детки, и есть самые главные грешники?! Да?!