Продолжавшая стоять старуха на стол
даже не взглянула. Она прошлась по комнате, строго посмотрела на
девчонку, зажавшуюся в уголке.
- Фекла, от сынка твоего весточку
принесла я, - вдруг скрипучим голосом проговорила она, смотря
женщине прямо в глаза.
- Ох! - еле слышно вскрикнула та и,
закатив глаза, начала медленно оседать на пол.
- Эх, дурья башка! - зашептала
старуха, осторожно укладывая тяжелое тело на дощатый пол. - Как
была дурехой, так и осталась! Сколько лет прошло, а такая же! А ты,
что зенки вылупила? Драть бы вас обеих хворостиной по спине, чтоб
по умней были! Да, поздно-то, драть уже... Давай, неси воды, а то
время уходит!
Раз! Плеснули водой из ковшика.
Закатившиеся глазенки вновь появились именно там, где им и положено
быть. Щеки были бледными, почти белыми.
- Чего это ты, Фекла, грохнулась, как
невеста на выданье? - опять захаркала Милениха, похлопывая женщину
по щекам. - Говорю же тебе, весточку от сынка твоего непутевого
принесла. Слышишь?!
- Слышу матушка, - тихо прошептала та,
схватив старуху за руку и прижав к своей груди. - Уж не чаяла я,
что дождусь этого дня... Все глаза выплакала. Думала, нету уже
моего Андрюшеньки на свете. Думала, лежит он где в могилке, а я не
знаю и где... Как он там, матушка? Где он? Не ранен чай? Ах! Он же
в крепости был... Как же так?! Бабы баяли, что побили всех там!
Никого не осталось!
Старуха медленно провела по ее лбу и
проговорила с усмешкой:
- Бают... Бабы бают, что собаки
брехают! Может взаправду брехают, а может и так — на луну! Дуреха
ты, Фекла, как есть дуреха! Жив твой сынка ненаглядный! Здоров, -
вновь усмехнулась она. - Почти здоров... Только худо ему сейчас!
Опаска с ним может вскорости страшная приключиться... Да и с вами
не все гладко! Идти тебе в лес надоть, к сыну! Все вместе будете...
Чай вместе-то лучше, чем порознь!
Сидевшая женщина как-то подобралась,
извернулась и бухнулась перед Миленихой на колени.
- Матушка, что же с ним приключилось?
- зарыдала она; из угла к ее рыданию присоединилось еще чье-то
всхлипывание. - Пойду я, пойду... Лишь бы жив он был... Пусть
хворый какой, ну там израненный! Мне лишь бы живой был, живой!
Сейчас все соберем... Леська, тащи сюда покрывало с
печки.
В комнате началось столпотворение.
Двое — мать и ее дочка метались по комнате и бросали на пол
какие-то тряпки, узлы, свертки. То одна то другая что-то прижимала
к груди и вновь бросала на пол. Наконец, старуха не выдержала и
прикрикнула на них: