— Во славу Семерых!! — крикнул жрец, крутонув посох.
Сейчас он меньше всего походил на тучного, забавного старика,
крестившего детей и проводящего поминальные службы. Здесь и сейчас
это был суровый воин, встречающий неприятеля лицом к лицу.
Повинуясь его воле, новые корни возникли из земли, стараясь смять,
уничтожить монстра. Дракон в бессильной ярости дохнул пламенем
прямо под себя, сжигая корни и подпалив себе крылья. В злобе
обернувшись к жрецу, он вновь раскрыл свою пасть.
Мелькнувшая с неба молния угодила прямо по темечку монстра,
заиграв искрами на ветвистых рогах. Мотнув головой, дракон
повернулся в сторону нового противника.
Тяжело дышащая Старая Дженни стояла, выставив перед собой руки,
на которых синим огнём горели браслеты, переполненные внутренней
чарой.
Сидящее внутри Люсьена колдовское начало сходило с ума от тех
сил, что столкнулись перед его лицом. Он не понимал и сотой доли
происходящего, но от титанических сил, пришедших в действие, его
бросало в дрожь.
А потом Старая Дженни, встав рядом с жрецом, повернулась к
мальчику, и глядя прямо в глаза закричала:
— Беги! Ну, чего встал?!
И тогда Люсьен побежал, как не бегал ещё никогда. Он спешил в
сторону дома, слыша за спиной звуки яростного сражения.
Люсьен ни разу не оглянулся.
Вот перед ним начал рушиться горящий дом, и мальчик едва успел
отскочить от падавшей прямо на него горящей головешки. Перепрыгнув
через чьё-то тело, он побежал дальше, расталкивая встречающихся на
пути обезумевших людей, пытающихся спасти из деревни. Они ещё не
поняли, что оказались в ловушке, и потому ломились наружу, а
мальчику нужно было внутрь. Иногда в него врезались взрослые
мужчины, и тогда он отлетал как мячик, свалившись на землю. И вновь
вставал, вытирая разбитые в кровь губы. Рубашка где-то затерялась,
и теперь ему приходилось прикрывать лицо от дыма руками.
Тело было иссечено ссадинами и покрыто ожогами, от дыма
слезились глаза. Грудь разбирал кашель. Один раз мальчик просто
споткнулся и упал. Больше всего на свете он тогда хотел остаться
лежать там, среди дорожной пыли, но нашёл в себе силы
подняться.
Он был уже совсем близко от дома, когда понял, что дальше не
пройти: дорогу преграждала обезумевшая лошадь, под которой лежал
мертвый мужчина. Животное ярилось, вставала на дыбы и било
копытами. Из пасти шла пена.