– А в чем, собственно, вопрос? –
удивился я. – Мы в равной степени виновны перед ее Императорским
величеством и всем дворянским сословием. Разве не так?
– Мудрые слова, друг мой. – Колычев
яростно закивал. – Но следует ли забывать, что его сиятельство
князь Воронцов куда старше вас? И то, что простительно вам, юноше,
для него неприемлемо! И если уж он втянул вас в действие, которое
едва не закончилось трагедией для всего вашего рода, вы вправе…
вправе требовать извинений!
За то, что я до неполных семнадцати
лет не перестал быть малолетним идиотом?
– Позвольте напомнить вашему
благородию, что я в первую очередь титулованный дворянин, и лишь во
вторую – юноша. – Я чуть возвысил голос. – И нет никакого
достоинства в том, чтобы за мои проступки ответил другой.
– Как пожелаете, ваше сиятельство. Не
смею спорить! – Колычев попятился к двери. – Но знайте: что бы ни
случилось, я всегда и всецело на вашей стороне.
– Премного благодарен – буркнул
я.
Расшаркивания уже успели меня
утомить.
– Ваше сиятельство… Не знаю, успели
ли вы поговорить с братьями – но если вам что-нибудь нужно – здесь,
в больнице – только скажите! Я распоряжусь доставить…
Почему бы и нет?
– Ну… думаю, накормить меня накормят,
так что – только книги. В первую очередь – по истории и географии.
– Я на мгновение задумался. – Буду восполнять пробелы, раз уж есть
такая возможность… И неплохо бы хоть какую-то одежду. Уж не знаю,
кто еще решит навестить меня, но не хотелось бы встречать их в
больничной робе.
– Книги?.. – Колычев явно ожидал
услышать что угодно, кроме этого, но тут же снова лучезарно
улыбнулся и двинулся к двери. – Как пожелаете, ваше сиятельство!
Сделаем все в лучшем виде!
Поверенный нашего благородного
семейства был отчаянно мил, но когда его шаги стихли в коридоре, я
вздохнул с облегчением.
– Господи, избавь меня от друзей, –
пробормотал я, укладываясь обратно на кровать, – а от врагов я
как-нибудь избавлюсь сам.
Неведомо откуда всплывшая в голове
фраза кого-то из почивших мудрецов вернее некуда отражала… суть.
Услужливость и любезность Колычева не только успели смертельно
надоесть, но и вполне могли втянуть меня в очередную историю. Если
память отшибло не окончательно – Воронцов был тем еще засранцем. И
уж конечно не стал бы извиняться, вздумай я этого требовать.