У меня вдруг возникло желание догнать
Воронцова и всыпать ему еще раз – но сил хватило только кое-как
встать на ноги и сделать пару шагов.
– Ну вот, – вздохнула девчонка. –
Вторая камера за месяц. Не везет, так не везет.
– Прошу простить меня, сударыня. – Я
протянул руку. – Моя семья возместит вам ущерб… за нашу с князем
выходку.
– Да какая я сударыня… ваше
сиятельство. – Девчонка улыбнулась, крепко обхватила мою ладонь и
рывком поднялась с пола. – Вроде не благородных кровей. Где вы
научились так драться?
– Самому интересно… – пробормотал
я.
Уж точно не в лицее. И вряд ли дома –
Миша предпочитал отрабатывать на мне приемы, а не делиться ими.
– Так… стойте ровно. – Девчонка
вытащила откуда-то платок и осторожно промокнула мне над верхней
губой. – Больно?
– Нет. – Я пожал плечами. –
Ерунда.
Я не собирался строить из себя героя.
Просто не почувствовал боли – но теперь она понемногу начинала о
себе напоминать. Воронцов тоже постарался и расквасил мне нос.
После разборок и драки прикосновения моей новой знакомой казались
почти приятными – но хорошее всегда заканчивается куда быстрее, чем
плохое. Девчонка убрала платок, отступила на шаг, склонила голову
набок, оценивая свою работу – и, похоже, осталась довольна.
– Идите и умойтесь. Или Бельская вас
с потрохами съест!
Я так толком и не понял, что нужно
делать с ее протянутой рукой, так что от манерного поцелуя
отказался – и все же позволил себе удержать девичьи пальцы чуть
дольше, чем того требовали приличия.
И все равно прощание вышло каким-то
скомканным. Только когда попавшая под раздачу фотолюбительница
скрылась за дверью, я сообразил, что не узнал ни адреса, по
которому следует отправить компенсацию за разбитую камеру… ни даже
имени.
Такие вот дела. Оставалось только
развернуться и топать обратно в палату. И надеяться, что Ольга
Михайловна не поджидает где-нибудь на лестнице с целью добраться до
моих потрохов.
Повезло – я снова никого не встретил.
«Дворянское» крыло больницы будто вымерло, и даже снаружи, наконец,
наступила ночь и темнота, в которой сквозь деревья просвечивали
огни Литейного. Могучая бричка Воронцова исчезла: его сиятельство
поспешил домой зализывать полученные в бою раны.
И только черная «Волга» никуда не
делась – все так же стояла под окнами. Прямо напротив входа.