Да и кондуктор за прошедшие годы приспособился к новым людям и новым нравам. Он ловко карабкался по баррикадам, кричал и ругался, как торговка на базаре.
Путешествие оказалось страшно утомительным, и, когда, уже в темноте, под мелким моросящим дождиком, добрались до Симферополя, Андрей оперся о стену дома, чтобы кровь снова потекла по венам. Последний час он даже сидел, но на одной его коленке разместилась половина бравого казака, а на второй – бидон с медом.
Отдышавшись, Андрей пошел к себе домой.
Вечер скрывал изменения в Симферополе, даже если они и были значительны. Тем более что фонарей на улицах осталось немного – в каждую революцию фонарям достается прежде всего.
Над губернаторским домом висели красные флаги, и у освещенного входа, несмотря на поздний час, стояли солдаты с винтовками.
К входу подъехал автомобиль с глядевшим назад пулеметом на заднем сиденье. В автомобиле рядом с шоффэром сидела некрасивая худая женщина с прямыми, коротко постриженными волосами. Она легко соскочила на тротуар. Женщина была в кавалерийской шинели, которая достигала земли, и полы ее развевались на ходу.
Показавшийся на пороге губернаторского дома пожилой сухой человек в пенсне сказал с прибалтийским акцентом:
– Товарищ Островская, это никуда не годится. Ни вас, ни мотора – с утра! Нам же выезжать!
– Товарищ Гавен! – залепетала Островская. – Я была в типографии. Вы же знаете ситуацию.
Они вошли вдвоем в дом, и солдат отдал им честь. Оживленно разговаривая, скрылись в здании.
Это был совсем другой мир – словно он, Андрюша, был французским матросом, ушедшим в плавание за год до Великой революции, и вернулся прямо на Гревскую площадь, чтобы увидать казнь Людовика и обнимающихся Дантона и Робеспьера.
Андрей остался бы здесь поглядеть на этот новый мир, но он так устал, что решил отложить знакомство с революцией на завтра. А сейчас объятия Марии Павловны – и спать, спать, спать…
Но здесь его постигло горькое разочарование.
Дом был заперт, причем замок даже проржавел. Андрей стучал, потом пытался сломать замок, но тщетно.
Он так обессилел, что, не добившись ничего, сел на каменную тумбу возле своих ворот. Там его и увидела Нина Беккер, которая возвращалась домой из Думы, где служила теперь машинисткой.
Она отпрянула, увидев черную фигуру, сидящую у соседних ворот, – чуть было не убежала. Но потом угадала Андрея.