— И всё равно. Я не понимаю, в чём логика? — покачала
головой женщина. — Зачем вам развод, да ещё и с моей подачи? Ведь,
в этом случае, правящий дом Ван Тиль и его союзники могут
потребовать пересмотра регентского соглашения. Разве не
так?
— Вы правы. Такое возможно. Но в ваших силах, моя дорогая
Анцилла, добиться того, чтобы этого не случилось. Ваш брат к вам
прислушивается, и если вы скажете, что войны не желаете и что
развод — это ваше личное дело, а мы остались друзьями, никакого
пересмотра не будет.
— Возможно. И даже весьма вероятно. Но разве не проще
добиться того же самого, если наш брак сохранится?
— Нет. Не проще, — жёстко ответил Дарий. — Если вдруг станет
известно, что Талвию я не отец, большинство будет думать, что вы
специально скрыли сей факт, чтобы тоже стать регентшей, а возможно
и императрицей. Союзные дому Галья́ кланы сразу потребуют наказать
вас, а кланы, союзные дому Ван Тиль, потребуют отстранить меня от
должности регента, ссылаясь на то, что я больше не являюсь
ближайшим родственником императора. Что же касается независимых, то
они, и это ни для кого не секрет, сразу же захотят передать
политическую опеку над Талвием кому-то из них...
— Всё это просто домыслы, — столь же жёстко возразила
Анцилла. — Никто не может сейчас сказать, что будет дальше. История
с прежним императором это хорошо показала. И мне наплевать на
политику. Мне не нужна власть. Я не хочу быть регентшей. Мне нужен
только мой сын.
— А его отцу власть не нужна? — глаза регента превратились в
узкие щёлки, а в голосе прорезалась злость. — И я говорю сейчас не
о себе, экселенса. Я имею в виду его настоящего отца.
Несколько долгих секунд они мерились взглядами, затем
женщина опустила глаза и тихо проговорила:
— Нет. Его настоящему отцу власть не нужна. Его настоящий
отец умер.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно. И чтобы вы совсем успокоились, — подняла голову
герцогиня, — родственников у этого человека не было. Так что с его
стороны претендовать на Талвия некому.
— Хотя бы одна приятная новость, — насмешливо бросил
Дарий.
Глаза женщины вспыхнули, но она сумела сдержаться.
— Как долго вы собираетесь держать меня взаперти,
экселенц?
Вопрос прозвучал совершенно бесстрастно.
Герцог даже поаплодировал её выдержке. Мысленно. Внешне же
на его лице не дрогнул ни один мускул.