Глаза Фэнтона сузились.
– Джайлс, – сказал он едва слышно. – Плеть.
Джайлс послушно протянул ему девятихвостку.
Продолжая смотреть на горничную, Фэнтон взял плетку. Эта женщина давно привыкла к выходкам сэра Ника, и он знал: ни руганью, ни угрозами ее не проймешь. Хочешь сломить эту женщину – дай ей понять, что ты сильнее духом.
И Фэнтон пригвоздил ее взглядом к полу. Какое-то время Джудит не моргая смотрела на сэра Ника, но наконец ее веки дрогнули и она опустила глаза. В тот же самый миг Фэнтон вскинул руку и со всей силы хлестнул плеткой по спинке стоявшего рядом с ним стула. Девять хвостов, угрожающе просвистев в воздухе, впились в дерево с такой силой, что стул подпрыгнул на месте.
– Женщина, – бесцветным голосом произнес Фэнтон, – не смей говорить так со мной.
Повисла пауза. Даже Джайлс Коллинз стал белее мела.
– Я… – пролепетала Джудит. – Я поняла.
– Как ты станешь меня называть?
– Господин.
Женщины задрожали. Только Большой Том сохранял самообладание.
– Вот и славно, – с тем же безразличием проговорил Фэнтон и вернул кнут Джайлсу. – Ты когда-нибудь видела собственными глазами, как готовился поссет?
– Его ни разу не готовили без меня.
Джудит по-прежнему стояла, гордо вытянувшись, но в ее хрипловатом голосе слышалась дрожь.
– Почему? Ты подозревала, что госпожу хотят отравить?
– Нет. Но эта похотливая шлюшка… – Джудит выставила сухую руку, показывая на Китти, – стала подворовывать, едва грудь выросла. Вьется вокруг каждого новенького: ублажает его, а потом заставляет красть для нее все, что плохо лежит. – Голос Джудит набирал силу. – Господь милосердный уже предназначил ей во веки веков гореть в огненном озере, и огонь тот…
– Избавь меня от своих протестантских бредней.
Джудит Пэмфлин снова сложила руки на груди и поджала губы.
Китти, за которой Фэнтон наблюдал краем глаза, больше не изображала кротость. Узкие полные плечи поднялись, огромные глаза с ненавистью уставились на Джудит. Пухлая верхняя губка поползла вверх, обнажая испорченные зубы.
– Мышьяк, – сказал Фэнтон, – выглядит как белый порошок. – И, подумав, что в семнадцатом веке мышьяк мог иметь несколько иной вид, добавил: – Или как небольшой кусочек белого бисквита. Джудит, могла ли кухарка без твоего ведома бросить нечто подобное в миску с поссетом?
Джудит терпеть не могла Китти, но ей в сильнейшей степени было свойственно чувство справедливости. Разжав губы, она произнесла: